Книга Воин кровавых времен - Р. Скотт Бэккер

Ксинем знал, что оба они напуганы — отсюда и вымученный юмор, и пустая бравада.

Ксинем указал на ближайшее здание, стоящее на другой стороне двора. Его нижний этаж представлял собой длинную колоннаду, обрамляющую черноту внутренних помещений.

— Вон те заброшенные конюшни, — сказал он. — Если нам хоть немного повезет, там есть проход в казармы.

— Пустые казармы, я надеюсь, — прошептал Динх, изучая темную мешанину зданий.

— На вид — пустые.

«Я спасу тебя, Ахкеймион… Я исправлю то, что натворил».

Багряные Шпили обосновались в просторной, укрепленной резиденции, относящейся, судя по виду, ко временам Кенейской империи, — как предположил Ксинем, некогда здесь располагался укрепленный дворец давно почившего кенейского губернатора. Они наблюдали за этим комплексом больше двух недель, пережидая, пока огромные вереницы вооруженных людей, повозок с припасами и рабов, несущих паланкины, вытекут из узких ворот на запутанные улочки Иотии, чтобы присоединиться к войску, двинувшемуся через Кхемему. Ксинем не знал, сколько точно людей у Багряных Шпилей, но полагал, что их количество исчисляется тысячами. Это означало, что сама резиденция должна состоять из бесчисленных казарм, кухонь, кладовых, жилых помещений и официальных покоев. Получалось, что, когда основная масса школы отправится на юг, немногим оставшимся трудно будет воспрепятствовать проникновению незваных гостей.

Это было хорошо… Если, конечно, Ахкеймиона и в самом деле держали здесь.

Багряные Шпили не посмели бы взять колдуна с собой. В этом Ксинем был уверен. Дорога — не лучшее место для разбирательств с адептом Завета, особенно когда приходится путешествовать вместе с его учениками. И уже один тот факт, что Багряные Шпили оставили здесь группу людей, означал, что у школы имеется в Иотии неоконченное дело. И Ксинем готов был побиться об заклад, что Ахкеймион и есть это дело.

Если же его здесь нет, тогда, скорее всего, он мертв.

«Он здесь! Я чувствую!»

Когда троица добралась до внутренних помещений конюшен, Ксинем вцепился в болтающуюся на шее Безделушку так, словно она была более свята, чем висящий рядом маленький золотой Бивень. Слезы Бога. Их единственная надежда в споре с колдунами. Ксинем получил в наследство от отца три Безделушки и поэтому, собственно, взял с собой только Динхаза и Зенкаппу. Три Безделушки для трех человек, чтобы пробраться в логово богохульников. Но Ксинем молился, чтобы хоры им не пригодились. Невзирая на все их грехи, колдуны тоже люди, а людям свойственно время от времени спать.

— Зажмите их в кулаке, — приказал Ксинем. — Запомните: они должны соприкасаться с кожей. Что бы вы ни делали, не выпускайте их… Это место наверняка защищено оберегами, и если Безделушка хоть на миг перестанет касаться вашей кожи, то нам конец…

Он сорвал свою хору с шеи, и тяжесть ее холодного железа принесла ему успокоение.

Стойла не были вычищены, и в конюшне воняло засохшим лошадиным навозом и соломой. Немного побродив в темноте, они наткнулись на проход, ведущий в заброшенные казармы.

А потом началось кошмарное путешествие через лабиринт. Комплекс и вправду оказался огромен. Ксинем, с одной стороны, испытал облегчение при виде множества пустых комнат, и в то же время начал терять надежду отыскать Ахкеймиона. Пару раз они слышали в отдалении голоса — разговор велся по-айнонски, — и им приходилось то забиваться в тень, то прятаться за непривычную кианскую мебель. Они проходили через пыльные залы для аудиенций, достаточно освещенные луной, чтобы они могли поразиться грандиозным фрескам с геометрическими узорами. Они тайком пробирались через кухни и слышали во влажной тьме храп рабов. Они крались по лестницам и коридорам, вдоль которых протянулись жилые помещения. Каждая дверь, которую они открывали, словно бы находилась на краю пропасти: за ней находился либо Ахкеймион, либо верная смерть. Каждый миг, каждый вздох казался частью невозможной, невыносимой игры.

И повсюду им мерещились призраки Багряных магов, ведущих таинственные совещания, вызывающих демонов или изучающих богохульные трактаты в тех самых комнатах, мимо которых они проскальзывали.

Где же его держат?

Через некоторое время Ксинем осмелел. Уж не так ли себя чувствуют вор или крыса, когда крадется по самому краю, на грани видимости или знания других? В том, чтобы пробираться невидимым по костному мозгу своего врага, было приятное возбуждение и, как ни странно, успокоение. Внезапно Ксинем почувствовал прилив уверенности.

«Мы сделаем это! Мы спасем его!»

— Надо проверить подвалы… — прошипел Динх.

Его сероватое лицо блестело от пота, а седая широкая борода спуталась.

— Они же наверняка должны были засунуть его в такое место, откуда крики не донесутся до посетителей.

Ксинем скривился, одновременно и от того, как громко прозвучал голос его старого мажордома, и от истины, заключенной в его словах. Ахкеймиона мучают, и мучают уже давно… Эта мысль была невыносима.

«Акка…»

Они вернулись к каменной лестнице, мимо которой проходили, и спустились в непроглядную тьму.

— Нам нужен свет! — заявил Зенкаппа. — Иначе мы внизу даже собственных рук не отыщем!

Спотыкаясь, они стали пробираться по застеленному ковром коридору, держась максимально близко друг к другу. Ксинема охватило отчаяние. Безнадежная затея!

Но затем они увидели свет и небольшое освещенное пространство в коридоре…

Коридор, в котором они очутились, был узким, с низким скругленным потолком — теперь они это видели, — и очень длинным, как будто тянулся под большей частью комплекса.

И по нему шел колдун.

Он был худым, но облаченным в просторное одеяние из багряного шелка, с широкими рукавами, расшитыми золотыми цаплями. Отчетливее всего было видно его лицо, поскольку оно купалось в невозможном свете. Морщинистые щеки тонули в гладких, лоснящихся завитках бороды, заплетенной во множество косичек; в выпученных глазах отражался язычок пламени, висевший в воздухе неподалеку от колдуна.

Ксинем услышал, как Динх выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Призрачный свет замер посреди коридора, как будто колдун натолкнулся на непривычный запах. Старое лицо на миг нахмурилось, и он уставился в темноту — на них. Все трое застыли, словно соляные столпы. Три удара сердца… Казалось, будто их ищут глаза самой Смерти.

Потом хмурая гримаса колдуна снова сменилась скучающим выражением, и он свернул за угол; на краткий миг осветилась полоса каменной кладки и сбившийся ковер. А потом — темнота. Убежище.

— Сейен всемилостивый… — выдохнул Динх.

— Надо идти за ним, — прошептал Ксинем, постепенно успокаиваясь.

После того как они увидели это лицо и колдовской свет, каждый шаг для них звенел опасностью. Ксинем понимал: единственное, что заставляет Динхаза и Зенкаппу помогать ему, — это верность, превосходящая страх смерти. Но здесь, в подвале, в самом сердце цитадели Багряных Шпилей верность подвергалась такому испытанию, какому не подвергалась никогда прежде. Они не только ввязались в игру с этой откровенной нечестивостью — в ней не было вдобавок никаких правил, и этого, вкупе со страхом смерти, хватило бы, чтобы сломить любого человека.