Книга Современная новелла Китая - Ван Мэн

себя какой-то подавленной и шла, еле передвигая ноги. Ее сердце вдруг опустело, как корзины на коромысле. В глазах стояли слезы. Ощущение было такое, словно она потеряла что-то очень важное, очень нужное. А что — сама не знала. Цао, конечно, ее напугал, но лишь самую малость, зато арбузы проданы, в руках полсотни юаней, да еще жемчужный крем и великолепная пудреница, которые ей самой никогда не купить. И если ей пришлось пережить несколько неприятных минут, то, по крайней мере, не зря. Разве делал ей муж такие подарки? А Бинкан вон как расщедрился! Говорит, для нее старался. Слова, может, фальшивые, а подарки — настоящие. И еще боялся, что она их не возьмет, просил «осчастливить». Что ни говори, а приятно. Она ведь не девушка, давно за тридцать, а такой мужчина — и сохнет по ней, забыть не может! На душе у Суюэ потеплело, слезы высохли, глаза больше не были красными, зато щеки порозовели. Она невольно оглянулась и увидела, что Бинкан с разинутым ртом ошалело смотрит ей вслед. Суюэ опустила голову и ускорила шаг.

Цао Бинкан и в самом деле был немного взволнован: самая красивая, самая добродетельная женщина в деревне впервые за много лет обратила на него внимание и даже приняла подарки, не очень обиделась, да еще оглянулась. Чутье подсказало ему, что достичь цели можно без особого труда и без больших жертв.

6

Нравы в тех краях господствовали довольно странные: стоило кому-нибудь увидеть гулявших в горах парня и девушку, как насмешкам и пересудам не было конца. Поэтому даже самые смелые не отваживались на подобные путешествия. Женитьба все еще считалась священной миссией родителей. Поженятся, а там пусть делают что хотят. Для замужних женщин, например, не считалось зазорным во время работы в поле в шутку наброситься на кого-нибудь из мужчин и стащить с него штаны. Этому веселью не мешали даже бригадир или секретарь партбюро. Не в диковинку были супружеские измены. Муж в таких случаях колотил жену, а жена, узнав об измене, вцеплялась мужу в физиономию — на том все и кончалось. О разводах никто и не помышлял. Вешайся, топись, в общем, умирай, как тебе вздумается. Само понятие «развод» не умещалось в головах у крестьян — ни у старых, ни у молодых. Потому семьи были на редкость крепкие и разрушить их могла только смерть.

Суюэ обычно не участвовала в таких забавах, как сдирание штанов с мужчин, потому что придерживалась традиционных правил и не считала, что женщина после замужества может себе все позволить. Для нее не существовало других мужчин, кроме мужа. И вдруг она изменила своим принципам. Она знала, чего добивается Цао Бинкан, боялась, но ходить к нему продолжала. В конце концов он овладел ею. Ее словно вела к нему какая-то огромная рука. Бинкан говорил, что это судьба. Суюэ вначале не верила, но ничего другого придумать не могла и в конце концов поверила.

Днем, в поле, некогда было размышлять, зато ночью на нее то и дело накатывала тревога. Судьба? Может быть, и судьба. Это чуть-чуть утешало, усталость брала свое, и Суюэ засыпала. Сомнения и страх быстро рассеивались. Только в минуты близости с мужем, поглаживая его костлявые плечи и спину, она испытывала угрызения совести. Как она перед ним виновата! Даже смертью не искупить этой вины! Переживет ли он, если однажды узнает? Надо порвать с этим Цао, не ходить больше к нему!

Когда Баошэнь засыпал, она, исполненная жалости, легонько касалась его припорошенных мелом волос и думала о том, какой хороший у нее муж: образованный, скромный, трудолюбивый. И как его любят дети! А этот Цао — шелудивый пес. Ему бы денег побольше да баб! Ее, честную женщину, сбил с пути! А муж ничего не знает, спит, как говорится, в грохочущем барабане. От всех он терпит, а тут еще жена рога наставила. Ее совесть, видно, собаки съели!.. Суюэ начинала плакать, и слезы капали на подушку.

В следующий раз, отправившись продавать овощи, она не зашла к Цао Бинкану, но в конце концов та же огромная рука снова привела ее под навес.

7

В конце месяца Ду Баошэнь полез в стол за деньгами и вдруг обнаружил золотое кольцо. От удивления он потерял дар речи, а придя в себя, спросил Суюэ, откуда оно взялось.

Та струхнула и ответила так, как ее научил Цао Бинкан:

— На базаре купила. Да это подделка, юаня не стоит.

У Баошэня застучало в висках, потому что на ярлыке он прочел: «Выставка-продажа золотых и серебряных украшений». Об этой выставке даже в провинциальных газетах сообщалось. Жена врет, значит, влипла в какую-то грязную историю! Закрыв дверь, Баошэнь с размаху ударил жену по лицу, раз, другой, третий, и Суюэ упала, сжалась в комок, но не заплакала. Тогда Баошэнь пришел в еще большую ярость и принялся колошматить ее кулаками, пинать ногами, потом схватил скалку. Тут женщина зарыдала:

— Не виновата я!..

Она с пятого на десятое рассказала обо всем мужу и, пытаясь хоть как-то оправдаться, твердила, будто Цао Бинкан ее изнасиловал.

— Убей меня! — вопила женщина, глядя на скалку в трясущейся руке мужа. В этот момент она искренне желала, чтобы скалка опустилась ей на голову. Она все равно будет искать себе погибели. Только смерть избавит ее от страданий и позора.

Тем временем вернулась из школы старшая дочь и, увидев через окно, что происходит, ворвалась в дом и отобрала у отца скалку. Суюэ, тихонько всхлипывая, повалилась на постель. В деревне Западная мужчины в таких случаях обычно вздыхали и отступались. Не таким был Ду Баошэнь. За долгие годы преподавания он усвоил конфуцианский принцип — «ученый стерпит скорее смерть, чем позор», и решил во что бы то ни стало подать жалобу.

Целую ночь он с пристрастием допрашивал жену, а утром отправился в село к двоюродному брату. Как-никак Баомин закончил среднюю школу, у него красивый почерк, не то что у Баошэня, да и тайну он наверняка сохранит. Они долго составляли жалобу, правили, обсуждали: куда лучше ее подать — в суд или волостную управу? Писали чуть ли не дотемна. Баомин даже пожертвовал марку, которую приготовил для очередного письма возлюбленной.

— Возвращайся скорее домой, — сказал Баомин брату, — а то как бы Суюэ рук на себя не наложила!

Он хоть и был молод, а таких историй слышал немало.

— Хорошо бы одолжить у кого-нибудь велосипед.

— В воскресенье никого не найдешь…

Тут Баомин вспомнил, что велосипед есть у Сююй,