Книга Даже хороших драконов наказывают - Рэйчел Аарон

с Алгонквин, но раскрыл крылья. Когда он перевернулся, большая, мокрая и разъяренная драконша с черными перьями стояла между ним и его добычей.

— Хватит, Джулиус! — прорычала Челси, скаля зубы. — Ты не хочешь это делать!

Но он хотел. Он еще никогда в жизни так не хотел убить.

— Не вмешивайся, Тень Бетезды, — приказала Эмили, вставая, точнее, пыталась. Ей мешали дыры от зубов Джулиуса в ногах и груди, хотя из них не текла кровь. Хоть Джулиус был в ярости, это было странно. Он знал, что генерал была усилена, как только она сняла пиджак, но должна была оставаться плоть. Люди не были полностью из металла, но на его языке не было вкуса крови. Он не видел органы в ее ранах, даже белые, синтетические. За тонкой оболочкой человека было больше металла, сложное сплетение частей, покрытых свитками сложных заклинаний. Марси была бы рада это увидеть.

Но она не могла. Она была мертва. Она была мертва, и Джулиус не увидит больше, как она радуется из-за заклинаний.

Этого хватило, чтобы все покраснело перед глазами. Он дернулся, дым вырывался из-за клыков, он приготовился сбить раненого генерала залпом огня, который растопил бы ее металлические внутренности. Он все еще разогревал огонь, когда Челси взлетела и сбила его с неба, обрушила их обоих на грязную траву.

— Пусти меня! — взревел он, кусая хищно сестру.

— Назад! — приказала генерал Джексон. — Это мой бой. Мне не нужна твоя помощь.

— Я делаю это не для тебя, — прорычала Челси. — А для него, — она хмуро посмотрела на своего брата, кровь капала с коротких перьев на ее шее, где он укусил ее. — Ты не убийца, Джулиус, и я не дам тебе стать таким. Не из-за этого.

— Она убила Марси!

— Да, — печально сказала его сестра. — И я знаю, это больно. Но если я дам тебе убить ее за это, тебе будет еще больнее.

Джулиус не знал, куда больнее, но, пока его сестра говорила, он понял, что она была права. Убийство не вернет Марси. Это только добавит больше смерти в мир, уже задыхающийся от нее. Эта правда проникла в его разум, и огонь его гнева угас, не оставив ему ничего. Он уже даже не ощущал печаль, а просто был пустым. Пустой и одинокий с холодной твердой правдой, что Марси больше нет, и даже если он проживет так долго, как Три Сестры, он не увидит ее снова.

Джулиус обмяк под сестрой, сжал пернатое тело в комок в грязи. Он хотел оставаться так вечно, когда водянистый вздох нарушил тишину, напоминая, что у них были зрители.

— Разочаровывающее зрелище, — сказала Алгонквин, глядя на них со щупальца Левиафана, ее лицо уже не пыталось подражать человеку. — Я не знала, что ты любишь убивать веселье, Тень Бетезды. Я хотела посмотреть, как убийца драконов из ООН и твой обезумевший брат рвут друг друга на части.

Она замерла, ждала резкого ответа, но Челси не стала так делать. Она согнулась над Джулиусом, ударила хвостом, обвила пернатым кончиком рукоять его брошенного меча. Она провела когтями по земле в тот же миг, вонзая кончики — Джулиус только сейчас заметил на концах изогнутые белые клинки ее Клыка Хартстрайкера — в траву, разрывая дыру в мире. Едва трещина открылась, она утащила за собой Джулиуса и его Клык с кровавого поля на гору Хартстрайкер.

* * *

Эмили смотрела на закрывающуюся дыру, которую Хартстрайкер разрезала в мире, ругая себя за то, что не пошла за ними. Тот маленький дракон в гневе был опасен, а Тень Бетезды была сражением, к которому она не была готова, но она предпочла бы бой с целой горой Хартстрайкер одна с дырами в груди, чем оставаться одной на территории врага.

Не одна, — прошептал Ворон. — Я всегда тут.

— Правда? — она прижала ладонь к потрепанной груди. — Тогда где ты был, когда меня грыз дракон?

Ты это заслужила, — мрачно сказал дух. — Ты застрелила наш лучший шанс на Мерлина.

— Или так, или оставить ее с врагом, — Эмили прищурилась, глядя на Алгонквин, которая парила над кровавой травой, тыкая землю, где пропали драконы, щупальцами воды. — Я сделала, что должна была.

Теперь тебе придется жить с этим.

Эмили знала это лучше всех. Она долго была солдатом. Она творила ужасные вещи, и с ней поступали хуже, но она все еще была жива. Переживет и это. Феникс всегда поднималась снова. Это была основная правда ее жизни с тех пор, как Ворон явился ей в потопе давным-давно. Эмили Джексон держалась за это сейчас, была настороже, когда Алгонквин повернулась к ней.

— Так-так, — дух посмотрела на них, но у нее уже было нее лицо, а плоская маска рябящей воды, где криво отражалось лицо Эмили — обычное отражение, а не жуткое подражание Алгонквин. — Какой бардак. Хотя я не должна удивляться. Вы, люди, разрушаете все, чего касаетесь. Так всегда. Порой я думаю, что ненавижу вас больше драконов.

— Не вини меня, — заявила Эмили. — Ты меня заставила. Но это конец, Алгонквин. Мерлин мертв, и ее дух ушел с ней, — она широко невесело улыбнулась. — Ты проиграла.

— Невозможно, — резко сказала дух. — Когда у тебя есть вечность, проиграть невозможно. Можно только задержаться, и это все, что дали твои старания, — она посмотрела на кровавый пруд. — Я потеряла шанс сделать это рано, но даже так мой Смертный Дух появится задолго до всех остальных, что означает, что все жертвы ваши были напрасными. И ты даже не убила дракона, — она покачала головой. — У всех день прошел зря.

— Уверена, ты так думаешь, — сказала генерал. — Но я не пыталась его убить. Джулиус Хартстрайкер — хороший дракон, один на миллион. Он напал, потому что его сердце было разбито, и у него было право. Но даже в гневе он не мог со мной сравниться.

— Я бы не была так уверена, — Алгонквин указала на дыры в груди Эмили. — Но это не важно. Приз мертв, и драконы ушли домой. Осталось только использовать твою жизнь, чтобы пригрозить Ворону опомниться.

— Невозможно, — каркнул Ворон, появляясь из ниоткуда, чтобы опуститься на плечо Эмили. — Я уже там. Любой разумный дух видит, что твоей жажде контроля нет конца, Алгонквин. Но мы уже это проходили, ты и я. Мы оба знаем конец.

— Но этот раз другой, — сказала Алгонквин, подняла просвечивающую водную ладонь. — В этот раз у меня есть он.

Щупальце Левиафана обвило ее пальцы, и Ворон отвел взгляд, поежившись.

— Еще повод не лезть, — буркнул он мрачным голосом, каким порой говорил. —