Книга История папства - Джон Джулиус Норвич

* * *

Джованни Анджело Браски, избранный в феврале 1775 года после продолжавшегося четыре месяца конклава и принявший имя Пия VI (1775-1799), происходил из старинной аристократической фамилии; помолвленный, он в последнюю минуту изменил свое решение и принял сан священника. Его понтификат продолжался почти двадцать пять лет — на тот момент он поставил абсолютный рекорд в истории папства[285]. К великому несчастью, в эти роковые четверть века церковь оказалась в руках совершенно беспомощного правителя.

Пий не обладал ни глубоким умом, ни подлинной духовной силой. Однако благодаря высокому росту и привлекательной внешности он пользовался любовью народа. В то время обычай посещать Францию, Италию, Швейцарию и другие страны для завершения образования был в большой моде, и папа с огромным удовольствием появлялся в роскошном облачении на всех торжественных церемониях в соборе Святого Петра перед молодыми путешественниками, стекавшимися в Рим, и раздавал благословения щедрой рукой. В других отношениях он тоже напоминал пап эпохи Ренессанса. Непотизм возродился с новой силой: папа выстроил на пьяцца Сан-Палантео Палаццо Браши для своего племянника Луиджи (этот дворец стал последним в истории, выстроенным папой для своей семьи) и многократно умножил богатства еще нескольких родственников за счет церкви. Он оказывал щедрое покровительство искусствам, воздвигнув в Риме еще три египетских обелиска и значительно расширив Музео Пио-Клементино в Ватикане. Он даже пытался — правда, без успеха — осушить Понтинские болота (и что характерно, передал значительную часть освободившихся земель в свободное владение своему племяннику).

Если два предшественника Пия вынуждены были вести борьбу с правителями из дома Бурбонов, то главным противником самого Пия стал император Иосиф II. При жизни своей матери, Марии Терезии, Иосиф не доставлял хлопот Святому престолу, но после ее смерти в 1780 году он резко изменил свое поведение. Церковь в Австрии, решил император, срочно нуждается в реформах, и в этих делах он более не готов слушаться распоряжений пап или их нунциев. Для начала следовало уменьшить число монастырей, которых, по его мнению, было слишком много — более 2000; 1300 он тут же закрыл. Что касается священства, то императору его кругозор представлялся слишком ограниченным: в будущем все семинарии предстояло перевести под контроль государства, студентам же предписывалось давать качественное светское образование наряду с религиозным. В октябре 1781 года император нанес ряд новых ударов по папству: так называемый Эдикт о веротерпимости фактически подчинил церковь государству, обеспечил свободу вероисповедания и равные возможности для католиков и протестантов, упразднял религиозные ордена, члены которых не занимались никакой специальной деятельностью, и передавал уцелевшие монастыри из-под юрисдикции папы в ведение местных епископов.

С точки зрения Пия, требовалось только одно: ему следовало лично отправиться в Вену. Он выехал туда ранней весной 1782 года и прибыл незадолго до Пасхи. Пий совершил смелый шаг (со времен Реформации ни один папа не покидал Италию), но надеяться следовало лишь на то, что влияние его личности и несомненное обаяние помогут переубедить императора. Его ожидало разочарование. Иосиф оказал ему радушный прием, поселил его в Хофбурге, окружив роскошью, и устроил несколько пышных церемоний, где красивая внешность и гордый вид папы произвели сильное впечатление на всех присутствовавших. Однако его долгие беседы с императором не привели ни к каким уступкам со стороны последнего. (Австрийский канцлер князь Кауниц позднее обронил, что подбил папе глаз.) На обратном пути в Рим Пий заехал в Баварию по приглашению ее правителя, курфюрста Карла Теодора. Здесь его также ожидал восторженный прием; повсюду, где бы он ни показался, раздавалось эхо приветственных возгласов, и никто не догадывался, что всего через четыре года собравшиеся на конгрессе в Эмсе поднимут (и едва не решат в положительном смысле) вопрос о создании Германской католической церкви, фактически независимой от Рима. В том же 1786 году в самой Италии, в Пистойе, при поддержке брата императора, Великого герцога Тосканского Леопольда, планировалось нечто весьма похожее, но на сей раз Пию удалось отстоять свою власть. Он сумел склонить на свою сторону наиболее активного участника собрания, вдохновлявшего всех прочих, — епископа Сципионе Риччи (по стечению обстоятельств — племянника несчастного генерала ордена иезуитов) и осудил все резолюции, принятые в Пистойе, в булле «Auctorem Fidei».

Установление равновесия между светской и духовной властью в государствах католической Европы могло стать важнейшим вопросом для обсуждения в будущем, и это обсуждение могло бы продолжаться многие годы, подчас вызывая ожесточенные схватки. Но во Франции уже сгущались тучи, и подобные вопросы оказались полностью забыты в ходе катаклизма, вот-вот готового разразиться. 5 мая 1789 года в Версале собрались Генеральные штаты.

* * *

Франция была банкротом — из-за непомерных налогов, которых требовала монархия, и ничем не ограниченной власти аристократии[286]. В первые дни революции хулы на церковь не прозвучало: ни Людовик XIV, ни Людовик XV не поддерживали дружеских отношений со Святым престолом, но по существу Франция оставалась католической страной. Последний принявший мученичество протестантский пастор умер в тюрьме в 1771 году; последние протестанты, попавшие на галеры, вышли на свободу совсем недавно — в 1775 году. Пост первого министра занимал архиепископ Тулузский, кардинал Этьен Ломени де Бриенн[287]. Но зияющей пропасти между аристократией и «третьим сословием» — народом — соответствовала точно такая же пропасть, существовавшая между знатными епископами и основной частью приходского священства, прозябавшего в такой бедности, что души едва не разлучались с телами. По мере того как гигантская волна революции набирала силу, церковь оказалась захвачена ею. Предложение передать всю церковную собственность «в распоряжение народа» прозвучало опять-таки из уст прелата — еще одного агностика, Шарля Мориса де Талейрана-Перигора, епископа Отенского. Через три месяца последовал запрет на деятельность всех религиозных орденов во Франции.

На тот момент церковная иерархия во Франции не претерпела изменений. Но в июле прошла ассамблея, утвердившая Гражданскую конституцию духовенства, революционную по самой своей сути. Пятьдесят две епископские кафедры упразднялись; отныне в каждом департаменте должен был быть свой епископ, названный «должностным лицом» и подчиняющийся власти избираемого епархиального совета. Отныне клириков предстояло избирать мирянам всех вероисповеданий; их именовали «граждане священники», кюре ситуайен. Разумеется, все эти предложения выдвигались без каких бы то ни было предварительных консультаций с папой, от которого, очевидно, ожидали, что он примет конституцию во всей ее полноте, без изъятий. В противном случае имелась значительная вероятность того, что Франция вновь аннексирует Авиньон (где революционная партия уже объявила аннексию свершившимся фактом), а также графство Венессен.