Книга Атлантическая эскадра. 1968–2005 - Геннадий Белов

Одним из первых мероприятий в Балтийске было совещание по материально-техническому обеспечению кораблей, участвующих в учениях от Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Присутствовало командование Балтийского флота, представители ГШ ВМФ. Совещание вел начальник тыла Балтийского флота в присутствии начальников отделов и служб флота. Командиры кораблей Северного и Черноморского флотов озвучивали перечни поставок, в чем они нуждались. С балтийцами свое командование, видимо, разобралось ранее. Особую прыть по ассортименту и количеству поставок проявили черноморцы, особенно командир противолодочного крейсера «Москва», представивший такой перечень, что даже мне стало за него неудобно. Тыловики с ужасом ждали моего выступления – уж если «Москва» столько запросила, то «Киев» и подавно. Мое выступления было самым коротким. Никакого перечня я не оглашал, а лишь заметил, что поставки скоропортящихся продуктов будем запрашивать по обычным заявкам по мере надобности. Тыловики с облегчением вздохнули и сразу полюбили «Киев». Зато потом любая моя просьба о любых поставках решалась неукоснительно.

Особенно запомнилось прибытие на борт военторга. В связи со штормовой погодой все товары и персонал были доставлены на вертолетах. Торговля прошла весело и бойко. Но когда нужно было сворачивать торговлю и отправлять остатки товаров и персонал, начались проблемы. Персонал состоял исключительно из девушек и молодых женщин. И вот их-то собрать и посадить в вертолеты оказалось делом весьма трудным. Последних отправили уже в сумерки. Начальнику военторга у нас так понравилось, что он остался на корабле на три дня. Не для работы, конечно.

Решением начальника Главного штаба ВМФ «Киев» отправили в Рижский залив. Дело в том, что это внутренние воды страны, куда диверсанту проникнуть значительно труднее. Стали на якорь в центре залива и простояли там неделю, а затем вернулись на свое место перед входом в Балтийскую базу. Начались окончательные проверки готовности корабля к учениям высшими начальниками. Особенно нам запомнился генерал армии Вареников, в то время начальник Оперативного управления Генерального штаба. Высокий, стройный, умный, компетентный во всех вопросах, которые поднимались во время проверки. Все, кто его видел и разговаривал, были им буквально очарованы. На корабле он пробыл около четырех часов, и я, естественно, был непрерывно рядом ним. Это общение в какой-то степени скорректировало мое военное мировоззрение. Во время проверки он нас не ругал, хотя определенные замечания делал. Но и особенно не хвалил, правда, отметив отдельные вопросы с удовлетворением. Истинное его мнение о корабле, мы узнали на следующий день, когда на «Киев» прибыл Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Настроение у него было замечательное, с нами общался почти ласково, из чего мы заключили, что Вареников нами остался доволен. Выслушав мой доклад, проверив, что ему было необходимо, Главком собрался убывать, но я его остановил своей просьбой. Дело в том, что в процессе предстоящих учений на корабль должны были прибыть Высшие Военные чины стран Варшавского договора, и мы готовили для них обед. Однако на мой вопрос, подавать ли спиртное, мне никто не мог ответить. И я решил воспользоваться присутствием Горшкова, чтобы решить этот вопрос. Диалог был следующим:

Я: «Товарищ Главнокомандующий, разрешите пригласить Вас в кают-компанию».

Горшков: «Ты что, нас на обед приглашаешь?»

Я: «Нет, у меня просьба, взгляните на сервировку».

Горшков к сопровождавшему его контр-адмиралу Гречко:

«Гречко, слышал? Я понимаю, что у нас на флоте все условно, маневры, стрельбы. Но обед-то всегда фактическим. А эти товарищи и обед условным сделали».

Но все же с усмешкой Горшков прошел в кают-компанию, где было сервировано два стола. Увидев длинный ряд емкостей для напитков и сделав вид, что не знает их назначения, предложил мне их назначение озвучить. Продолжая лукавить, Горшков переспросил, для чего этот самый большой бокал и, получив ответ, что для минеральной воды и лимонада, заключил: «Вот его оставьте, а остальные со стола уберите». Наконец-то этот важный для меня вопрос был решен. Но для этого потребовался Главнокомандующий ВМФ. Через несколько дней, 14 сентября 1981 года, на корабль прибыли высшие чины стран Варшавского договора во главе с Министром обороны СССР Д. Ф. Устиновым, и не только Варшавского, например, Рауль Кастро и представители Монголии. Я, естественно, «прилип» к Устинову и с помощью длиннющей указки стал рассказывать о корабле и его оружии. Устинову это вскоре надоело, и он мне сказал, чтобы я его вел в салон. В салоне кают-компании по плану я должен был сделать доклад министру, там у меня были приготовлены разные схемы, таблицы, рисунки. По пути в салон Устинов сказал своему адъютанту, чтобы к нему пригласили Ярузельского. Сказано это было с такой уверенностью и в таком тоне, как будто Ярузельский был его подчиненным. Фактически, наверное, так оно и было. Когда мы пришли в этот огромный салон с роялем и развешанными схемами, было видно, что Устинов недоумевал. Но тем не менее, он сел в одно из кресел, а я, спросив разрешения, начал докладывать. Слушал он меня не более минуты, а потом стал расспрашивать, кто я такой, откуда я взялся и т. д. Еще минуты через три появился Ярузельский, сел рядом с Устиновым, и они начали о чем-то разговаривать. Я тактично удалился в сторону. Но Устинов мне сказал: «Ты далеко не уходи, проводи нас в салон, где обедают». Я понял, что произошло недоразумение, и быстренько проводил их в салон «где обедают». Пообедав, они закрылись во флагманской каюте, пробыв там более часа. Когда через десять дней в Польше было объявлено военное положение, мы предположили, о чем они могли тогда говорить.

Спустя некоторое время прибывшие стали убывать на своих вертолетах. Остался лишь Главком с начальником Главного штаба. Памятуя, что в Морской академии, куда я был зачислен, уже две недели идут занятия, я стремился быстрее следовать в Североморск и обратился к начальнику Оперативного управления. Тот ответил, что, согласно инструкции к межфлотскому переходу, надо готовиться по специальному двухнедельному плану. Это меня не устраивало. Я тут же обратился к Горшкову. Ответ: «А Вы готовы?» Я сказал: «Товарищ Главнокомандующий, «Киев» – корабль постоянной боевой готовности, и если бы мы были не готовы к переходу, меня нужно было бы судить или, в лучшем случае, выгнать с занимаемой должности». Ответ его, видимо, впечатлил, и он мне: «Слушай приказ! Завтра, 15 сентября в 14.00 сняться с якоря и в сопровождении СКР… следовать в Североморск с прибытием туда 20 сентября». Начальнику Оперативного управления: «Определите конкретно СКР и прочие детали. Приказ мне на подпись сегодня». Я был в восторге.

Как я уже говорил, я восхищался С. Г. Горшковым. На корабле он бывал довольно часто, указания давал скупо, нравоучений никогда не читал, хотя лично меня можно было и одернуть. Однажды, возвращаясь с моря в Североморск с Главкомом на борту, корабль шел самым полным ходом. При входе в Кольский залив, нас накрыл туман, такой плотности, что не стало видно не только носа корабля, но и левого борта. Войдя в Кольский залив, я продолжал идти самым полным ходом. Горшков, находившийся на ГКП, запросил меня: «Какой ход?»