Книга Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон

– Если посмотрите налево от нашей «конестоги»[44], – читали они, – вы еще можете увидеть длинный забор и ветшающие остатки некогда великого ранчо «Коровий Мык». Прежде ранчо было известно всему миру, и старожилы этого района по-прежнему заявляют, что на пике своей славы оно кормило половину страны. Это местная достопримечательность и признак смутных времен. Много лет ранчо боролось за выживание в море перемен, но, к сожалению, с тех пор оно навсегда закрылось…

– Закрылось? – недоверчиво спрашивали аккредиторы.

– Да, – отвечали вожаки студенчества. – Предсказуемо и окончательно.

Городок известили о приезде аккредиторов за несколько недель до визита, и потому по всему маршруту те местные жители, кто поддерживал заявку колледжа на аккредитацию, – многие либо учились в колледже сами во времена получше, либо их дети или другие родственники в настоящее время все еще надеялись получить в нем аккредитованные степени, – приветствовали процессию кличами и транспарантами, а также буйным маханьем и аплодисментами. Словно зеваки вдоль трассы марафона, горожане бежали трусцой рядом с фургонами с чашками воды, которые аккредиторы принимали у них, высунувшись, жадно выпивали, взяв в одну руку, а затем швыряли обратно на асфальт, откуда их подберут позже. Когда три крытых фургона достигли кампуса, Тимми вышел их встретить в костюме в узкую полоску, оставшемся после трех его последних свадеб, в цилиндре и с галстуком «в огурцах» в тон.

– Добро пожаловать в Коровий Мык! – сказал он и поклонился, и цилиндр при этом свалился у него с головы. Аккредиторы добродушно рассмеялись от такого зрелища, и конные фургоны проехали мимо будки охраны на территорию кампуса.

Выглянув в окно своего кабинета, я отметил цокот конских копыт и стал наблюдать, как процессия продвигалась по главной дороге мимо трех лагун с бронзовой скульптурой и дремлющими фонтанами, мимо центральной аллеи, платана и студентов, жонглировавших на травке своими сокращающимися карьерными перспективами.

Прибыв к преподавательскому корпусу, каждый член аккредитационной комиссии получил карту кампуса, карандаш номер два с вырезанным на нем ведомственным девизом Коровьего Мыка и биоразлагаемый кулек приветственных сувениров, приготовленный нашими исполнительными секретаршами: фарфоровая статуэтка коровы, пакетик вяленой говядины, две сферы из нержавеющей стали, символизирующие посеянные семена европейской цивилизации, и экземпляр Бхагават-гиты, любовно переведенный несколько лет назад нашей же преподавательницей эсперанто. По прибытии аккредиторы выглядели усталыми. Мы договорились встретиться с ними наутро в кафетерии, где прозвучит их приветственная речь преподавателям и сотрудникам.

У себя же в кабинете я разместил нечто вроде командного пункта – именно отсюда принимал я отчеты и корректировки от студенческих вожаков, Тимми из будки охраны, преподавателей зоотехнии, которым было поручено запрягать лошадей, и секретарш администрации, стратегически рассредоточившихся по всему кампусу, словно тысяча маленьких огоньков. Заходя ко мне в кабинет, каждый получал дуплексную рацию и наставленье немедленно уведомлять меня, если чему-то случится случиться.

– От следующих пяти дней зависит судьба нашего колледжа, – напоминал им я, и мы жали друг другу руки, словно авиаторы перед вылетом на важное задание. Тимми эта задача, похоже, особенно вдохновила; целое поколение пришло и ушло с тех пор, как он в последний раз фигурировал в роли распасовщика первой линии в команде местной средней школы, и теперь его инстинкты соперничества бурлили через край.

– Давайте покажем этим ебалам самую суть Коровьего Мыка! – воскликнул он, и я содрогнулся от такой мысли.

На следующее утро, в понедельник, вся комиссия аккредиторов собралась в кафетерии – познакомиться с сообществом нашего кампуса за соком с пончиками и несколько скомканным общением. Когда с этим покончили, началась официальная часть утреннего заседания. В передней части кафетерия установили стол с одним микрофоном, который можно было передавать взад и вперед, и члены комиссии, сидя за длинным столом, как апостолы на Тайной вечере, впервые обратились ко всему кампусу.

– Эта штука работает? – произнес доктор Фелч в микрофон вместо представления.

– Да, – вздохнули мы. – Работает.

Представившись таким образом аккредиторам, доктор Фелч приветствовал комиссию краткой речью об образовательном мастерстве и коллегиальности, а затем протянул микрофон председателю комиссии, и та приняла его твердой рукой. Женщине этой было далеко за пятьдесят, одета в деловой костюм из шотландки и пару очков, висевших на шнурке у нее на шее. Говоря, она следовала привычке либо размещать эти очки на кончике носа, либо снова их снимать, чтобы подчеркивать какие-то особо важные мысли. Вела она себя с достоинством и уравновешенно. Прическа ее была седовата. Манеры – сдержанны и благородны. Если можно верить наружности – а разве так бывает не всегда? – то лишь ей и можно было стать председателем этой приехавшей комиссии.

– Благодарю вас за столь пышный прием, – начала эта женщина, говоря в микрофон уверенно и элегантно, словно занималась ровно этим уже множество раз, а система звукоусиления была естественным продолжением ее собственного голоса – логическим удлинителем ее души. – От имени комиссии хочу поблагодарить вас за то, что вы нас принимаете эту неделю. Уверена, что выражу мнение всех остальных членов, сказав, что ваши студенты поистине благословлены тем, что могут стремиться к своим образовательным целям в таком потрясающе красивом кампусе, как этот…

Присутствовавшие преподаватели и сотрудники – выделившие время на то, чтобы сюда прийти, – зааплодировали сказанному.

– Вообще-то жаль, что мой собственный кампус не так привлекателен, – добавила она. – Это помогло бы увеличить коэффициент сохранения клиентов…

При упоминании коэффициента сохранения по всему кафетерию затрепетала жилка нервного смеха.

– Но если совсем искренне, я здесь сегодня утром для того, чтобы сказать вам спасибо за то, что принимаете нас, и объяснить, чего можно ожидать на этой неделе, пока мы в гостях у вас в кампусе. Но прежде, чем мы к этому перейдем, мне кажется, будет предусмотрительно всем нам сначала индивидуально представиться, чтобы вы поняли, что́ мы собою представляем как люди. Как все вы отметите, мы – группа разношерстная, и я уверена, вам приятно будет знать, что мы – не угнетатели и не тираны. Мы не эдакие аморфные инопланетные пришельцы, нагрянувшие к вам в кампус, чтобы нанести вам некий серьезный ведомственный ущерб. Мы не фашисты и не коммунисты. Ни неолибералы, ни строгие толкователи. У нас нет политической повестки дня. Мы лишь профессиональные работники образования, которые предпочли быть здесь в качестве добровольных участников аккредитационного процесса. Вообще-то по шкале от единицы до десяти, где десять – это мать-львица, защищающая свое потомство, а единица – монахиня перед вечерней, мы располагаемся, вероятно, где-то в точке двух с половиной. – Тут женщина вновь надвинула на нос очки. – Как председатель комиссии, стало быть, я полагаю, что начать знакомство мне нужно с себя…