Книга Поступь Повелителя - Оксана Панкеева

– Это наша переводчица потеряла или еще ее родители?

– Даже не родители, а дедушка, – уточнил Мыш. – Однако устные тексты он прилежно передал по наследству ее матери, а та честно пыталась передать Ллит, но, к сожалению, девочка была еще слишком мала, а мать уже смертельно больна, и большая часть архива бессмертной Нарны оказалась утрачена. Сохранилось только то, что запомнила сама Ллит, и то, что запомнили ее соседи. Они тоже очень старались, но у кого-то хватало иных забот, кроме как хранить в голове непонятные рассказки, у кого-то оказалась дырявая память, кто-то и сам успел умереть… Впоследствии к ним забрел какой-то образованный господин, который несколько лет учил детей грамоте. Ллит оказалась весьма способной ученицей и успела овладеть чтением и письмом в совершенстве, прежде чем наставника свел в могилу нелеченный туберкулез. Так что все, что удалось восстановить из бабушкиного архива, она записала, вот только нам с тобой от этого никакой пользы. Как раз когда ты нас перебил, Ллит собиралась пересказать мне все это устно, в собственном переводе на эльфийский.

– Так ты бы и мне заодно переводил.

– Лучше я перескажу тебе все вечером, когда ты не будешь править машиной. А пока тебе не стоит отвлекаться, ты и так вынужден следить одновременно за дорогой и за этим столь неудачно расположенным рычагом.

За свою недолгую, но бурную карьеру Харгану неоднократно доводилось лично наказывать провинившихся подчиненных, причем не только по морде, а и казнить без долгих разбирательств. И сожаления о своих поступках посещали его лишь в тех редких случаях, когда его решительность не совпадала с рассудительностью наставника. То есть когда Повелитель желал лично побеседовать с покойным, а стараниями любимого ученика это оказывалось невозможным даже для магистра некромантии.

Однако сейчас Харган почему-то испытывал именно сожаление.

Во-первых, за непростительную потерю контроля над своими демонскими инстинктами, который так долго и старательно вырабатывал в нем учитель. Такие приступы свободного полета диких эмоций хороши в постели с Камиллой или в бою, но в нормальной жизни, когда нужно соображать, что делаешь, они неуместны и даже вредны. Да и само ощущение временного помешательства – вещь неприятная. Наставник не раз повторял, что способность мыслить есть то самое, что отличает разумное существо от животного, и крайне неприятно сознавать себя таким вот животным, пусть даже и на короткое время.

Во-вторых, наместник обнаружил, что успел привыкнуть к постоянному присутствию советника Шеллара и теперь ему недостает этого зануды с его вечными нотациями, советами и доходчивыми разъяснениями «что это такое и что из этого может получиться».

Если бы Харган хоть раз внял совету брата Шеллара и попробовал проанализировать собственные неосознанные стремления, он бы разобрался, что эта странная привязанность понятна и легко объяснима. Он привык всегда получать от наставника указания, инструкции, разъяснения и ответы на любой вопрос, какой взбредет в увенчанную гребнями голову ученика. Сейчас, будучи лишен возможности общаться с Повелителем, он, сам того не сознавая, инстинктивно нашел ему замену, при этом столь же безотчетно перенес на советника некоторые особенности своего отношения к наставнику. Большей частью из-за того, что никто, кроме советника Шеллара, не говорил с ним так же, как учитель, – спокойно и доброжелательно, но без подобострастия. Да что там подобострастие – при всей его вежливости Шеллар ухитрялся поставить себя так, что не воспринимался даже как подчиненный. Харган отдавал ему приказы, советник почтительно склонял голову и произносил привычное «будет выполнено», но при всем том загадочным образом сохранял некое неуловимое достоинство, делающее его не подчиненным, но равным.

Однако анализировать свои помыслы наместнику было по-прежнему недосуг, поэтому о причинах своей симпатии к советнику он не догадывался, лишь отмечал про себя, что из-за собственной вспыльчивости вынужден теперь делать кучу чужой работы, и это не считая еще одной кучи, которую некому поручить, и еще одной маленькой кучки, которую вообще нельзя начать, предварительно не посоветовавшись.

Все же нельзя сказать, что печальный случай с Шелларом никому не принес пользы. Например, несколько нерадивых подданных, повинных в наглом бегстве Одноглазого Астуриаса от заслуженной кары, должны были воздать хвалу божественному Повелителю и ежедневно приходить на поклон к постели болящего брата Шеллара с цветами и песнопениями, ибо только инцидент с побитым советником удержал Харгана от раздачи зуботычин и освежения вампирьего меню. Если подумать трезво, главным виновником был как раз сам наместник, который не спешил обнародовать факт кончины мастера Ступеней, ограничившись очень, просто чрезвычайно узким кругом соратников. Ни рядовые стражники во дворце, ни конюхи на конюшне понятия не имели, что происходит, кто тут зачем и кого куда. Арест наместник хотел провести быстро и тихо. В Мистралию послал телепортиста, а сам намеревался ждать с десятком солдат, давно знакомых и проверенных не в одной заварушке. Но, как назло, когда он вел свою группу захвата к гостевой комнате, по дороге попался прибывший из храма целитель с вопросом, зачем его позвали. И получилось, что в тот момент, когда вернулся телепортист с Астуриасом, наместник этажом ниже как раз орал на мистика, рассказывая, что сделает с ним и со всеми его собратьями-коновалами, если советник не поправится максимум к послезавтрашнему утру. Как Астуриас почуял подвох – непонятно. Вернее, непонятно, почему он, зная, что его ждет, все же не удрал сразу, а отправился в Ортан и только по прибытии вдруг передумал. Если он надеялся как-то выкрутиться, что за эти короткие мгновения заставило его пересмотреть планы? Выражение лица телепортиста? Воровской нюх? Или что-то еще, не доступное для понимания простого демона-мутанта?

Или же он просто побоялся оказывать сопротивление магу и терпеливо ждал момента, когда тот повернется спиной?

Как бы то ни было, обнаружив, что в комнате никто их не ждет, телепортист сориентировался в обстановке и подумал: если просто стоять и ждать – это будет выглядеть подозрительно. Естественным было бы либо проводить гостя самому, либо уйти докладывать, а его оставить ждать. Бросать опасного преступника без присмотра маг не рискнул, решил завести в какое-нибудь охраняемое помещение и уже там оставить. Он сделал вид, что собирается проводить, пригласил следовать за собой, и вот тут-то недотепа неосмотрительно повернулся к Астуриасу спиной.

Там же и нашла его через несколько минут подоспевшая группа захвата во главе с Харганом. Жить, конечно, будет, но потерять телепортиста даже на пару недель – само по себе неприятно…

Как выяснилось еще пятью минутами позже, по части наглости одноглазый мистралиец мог запросто потягаться с советником Шелларом, и еще неизвестно, кто бы победил. Ни от кого не прячась и не ускоряя шага сверх того, что приличествовало крайне озабоченной и чрезвычайно занятой персоне, он прошествовал в направлении конюшни, и никому даже в голову не взбрело мерзавца остановить. Конюхи тоже не стали выяснять подробностей, когда он от имени самого наместника потребовал самого быстрого коня для спешного дела, по которому его этот самый наместник якобы послал. Ну а стража на воротах и вовсе стояла в основном для того, чтобы не впускать посторонних внутрь, а выехать с территории дворца под предлогом «наместник послал» не составило проблемы. Словом, преступник испарился, и поиски продолжались до сих пор, с каждым часом становясь все безуспешнее.