Книга Брат мой Каин - Энн Перри

– Будьте добры, отвечайте на вопрос.

– Извините, сэр. О чем вы спрашивали?

Очень медленно коронер повторил только что заданный им вопрос.

– Да, сэр, – ответила девушка. – Я присутствовала на суде вместе с леди Рэйвенсбрук.

После этого она подробно рассказала обо всем: о том, как выходила из зала, как ее нашел Бейли, как Энид отреагировала на услышанное и как заволновалась она сама, что она сказала кучеру и по какой причине, как еще она могла поступить и почему этого было нельзя делать… Не забыла свидетельница и сообщить, что Энид не сомневалась в том, что с ней ничего не случится и что она спокойно доедет до дома одна. Потом мисс Лэттерли во всех подробностях описала, как они с Бейли прошли через несколько залов для судебных заседаний и как она, наконец, добралась до камер для подсудимых. Неоднократные попытки коронера остановить этот безудержный поток слов ни к чему не приводили: свидетельница как будто перестала его замечать.

Исподволь поглядывая в сторону Гуда, Рэтбоун заметил, что его лицо с каждой минутой принимает все более удивленное, если не сказать ошеломленное, выражение.

– Да, – мрачно проговорил дознаватель. – Благодарю вас. Что вы увидели, когда оказались рядом с камерами, мисс Лэттерли? Пожалуйста, постарайтесь ограничиться лишь существенными подробностями.

– Как вы сказали? – переспросила девушка.

– Постарайтесь говорить о том, что действительно важно, мисс Лэттерли!

– О чем, сэр?

– О том, что является важным, мисс Лэттерли! – объяснил коронер очень громким голосом.

– Важным в каком смысле, сэр?

На этот раз дознавателю пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы сдержаться.

– В смысле обстоятельств гибели Кейлеба Стоуна, мадам, – процедил он сквозь зубы.

– Боюсь, я не знаю, что в этом смысле является важным, – ответила Эстер, сохраняя на лице абсолютно бесстрастное выражение. – Я бы сказала, на основе собственных наблюдений, что он испытывал просто неимоверную ненависть в отношении человека, некогда являвшегося его опекуном – я имею в виду лорда Рэйвенсбрука, – что он был готов любой ценой, не побоявшись даже окончить жизнь на виселице… Это, конечно, ужасная смерть, я вам скажу… Нанести ему серьезные раны или даже убить его. Извините. У меня получилась очень сложная фраза. Может, мне следует сказать все по-другому…

– Нет! – Голос коронера сорвался на крик, а потом он тяжело вздохнул. – В этом нет необходимости, мисс Лэттерли. Я вполне разобрался в том, что вы имели в виду, даже если для меня остались неясны причины, заставившие вас сделать подобное заявление.

Медсестра тут же пустилась в рассуждения насчет причин, натолкнувших ее на только что высказанные умозаключения, по-прежнему не обращая внимания на коронера, делавшего отчаянные попытки заставить ее замолчать. Зрителям показалось, что она была туговатой на ухо, а то и вовсе почти глухой. Эстер подробно описала, в каком состоянии находился лорд Рэйвенсбрук в момент ее прихода, вдаваясь в каждую мелочь с поистине медицинской обстоятельностью и с видом знатока, подкрепляя свои слова примерами из почерпнутого ею во время Крымской войны опыта, когда ей не раз приходилось оказывать помощь находящимся в шоке солдатам. Потом она приступила к описанию нанесенных Майло ран, принялась объяснять, как они выглядели, как она их обрабатывала, как ей пришлось воспользоваться сорочкой Рэтбоуна и почему для этой цели не годились рубашки конвойных. При этом девушка не забыла принести Оливеру извинения за нанесенный ущерб и выразить надежду, что Рэйвенсбрук возместит ему эту потерю. Покончив с этой темой, она, не переводя дыхания, принялась рассказывать о том, как лорд воспринял ее лечение. К половине первого мисс Лэттерли еще не добралась до того момента, когда она открыла дверь камеры и увидела тело Кейлеба Стоуна.

Наконец коронер объявил обеденный перерыв и с весьма изможденным видом удалился.

* * *

– Гениально, если не считать того, что отдает балаганом, – строго заметил Гуд, встретившись с Рэтбоуном в том же самом трактире. – Но если после обеда не объявится Монк с какими-нибудь новостями, мы ничего не добьемся. По-моему, кому-то из нас надо ехать за ним в Чилверли!

– Он бы приехал, если бы что-то узнал, – ответил Оливер.

* * *

Когда заседание возобновилось, в зале вновь не осталось буквально ни одного свободного места. Столь необычного скопления публики никто не мог объяснить. Возможно, это произошло потому, что дело приняло совсем не такой оборот, как ожидалось раньше, или потому, что у присутствующих появилась надежда узнать что-либо неожиданное. А может быть, причиной тому послужил устроенный Эстер утром нелепый спектакль. В общем, процесс приобрел неожиданный интерес для публики.

После сытного обеда у коронера явно поднялся боевой дух, и теперь он не спускал с продолжавшей давать показания медсестры строгого взгляда, а в голосе у него появилась неожиданная твердость, свидетельствовавшая о том, что он, в случае необходимости, сумеет заставить ее замолчать.

– Пожалуйста, скажите, Кейлеб Стоун был мертв, когда вы заглянули в камеру, мисс Лэттерли? – спросил он сурово. – Меня устроит, если вы ответите просто «да» или «нет».

– Да, – сказала свидетельница с весьма любезной улыбкой.

– Он был мертв?

– Да.

– Как вы это определили?

Девушка тут же принялась довольно пространно объяснять, какими способами можно констатировать смерть.

– Я сам врач и юрист, мадам! – закричал в ответ коронер. – Мне прекрасно известно, в чем разница между жизнью и смертью!

– Что вы сказали? – вежливо переспросила мисс Лэттерли.

Дознавателю пришлось повторить собственные слова.

– Нет. – Эстер покачала головой. – То есть извините меня за то, что я стала объяснять вам давно понятные вещи, сэр. Я, конечно, знала, что вы юрист, но я абсолютно не подозревала, что вы еще и доктор. Если это показалось вам неуважительным, пожалуйста, простите меня.

– Не стоит извинений, – великодушно ответил коронер. – Благодарю вас. У меня больше нет к вам вопросов. – Он бросил многозначительный взгляд в сторону Рэтбоуна и Гуда. – Я нахожу ваши показания довольно полными.

Эбенезер тем не менее поднялся с места и попросил Эстер кое-что объяснить, поскольку он, по его собственным словам, опасался, что не так ее понял. Адвокат старательно тянул время, проявляя поистине чудеса изобретательности и воображения, когда в зал вошел пожилой джентльмен в одежде священника. С трудом пробравшись к креслу, где сидел Рэтбоун, он протянул ему какое-то письмо.

Разорвав конверт и ознакомившись с бумагой, Оливер вздохнул с нескрываемым облегчением.

Обернувшись к нему, Гуд увидел в его глазах надежду на спасение. Дождавшись, когда Эстер закончит очередной ответ, он отпустил ее, к немалой радости коронера и к некоторому разочарованию тех зрителей, которые не знали Энгуса и Кейлеба и не имели представления об эмоциональной подоплеке развернувшегося на их глазах действа.