Книга Слава, любовь и скандалы - Джудит Крэнц

Когда Кэйси и Лулу вышли, Маги набрала номер Дарси.

— Гм-м, — проворчала Кэйси, когда они оказались в коридоре.

— И что значит этот нечленораздельный звук? — Лулу даже порозовела от неожиданной и непривычной похвалы Маги.

— Хорошо, что «Мария-Антуанетта» снова у руля.

— А разве не мы с тобой только что получили хорошую трепку?

— Нам всыпали как раз в меру, Лулу, — улыбнулась Кэйси, — если ты меня понимаешь.

Надин Дальма решила сменить парикмахера и попытать счастья у Александра. Так всегда бывает. Если быть милой с людьми, они становятся фамильярными, забывают о черте, разделяющей клиента и мастера, предоставляющего услугу, границу невидимую, но реальную, которую нельзя нарушать ни при каких условиях.

Когда на прошлой неделе Надин пошла подкрасить корни волос, месье Кристоф, который этим обычно занимался, решил развлечь ее рассказом о том, как его дедушка умер, не оставив завещания. Трое наследников, одним из которых был отец месье Кристофа, так упрямо сражались за раздел семейной фермы, что собственность пришлось продавать с аукциона. Надин не могла просто встать и уйти. Она даже не могла показать, что шокирована его обращением к ней, как к попавшей в плен слушательнице. Когда у вас на волосах краска, с мастером не следует спорить, кем бы вы ни были.

— Так что, видите, мадам Дальма, мой дедушка ошибся, решив, что его сыновья все решат полюбовно. Ему следовало изложить свою последнюю волю на бумаге. Но раз он этого не сделал, собственность навсегда ушла из семьи. Жаль, правда? — С абсолютно спокойным, невозмутимым лицом Надин склонила голову, давая понять, что слушает. Но ради всего святого, по какому праву месье Кристоф делится с ней личными переживаниями? — Да, мадам, лучше плохое завещание, чем вообще никакого, — заключил месье Кристоф и принялся смывать краску.

Как посмел этот человек говорить с ней таким тоном? Кто он такой, чтобы сочувствовать ей?! Нахальство этого субъекта лишило Надин дара речи.

Нет, у Александра, где Надин ни разу не бывала раньше, к ней отнесутся с должным почтением. И потом, раз она теперь богата, вполне уместно сэкономить на чаевых. Надин размышляла об этом, сидя на слишком мягком диване с обивкой под леопарда. Этот предмет интерьера уместнее выглядел бы в гареме.

В салоне оказалось очень много народа, даже для пятницы такая толчея была необычной. Придется подождать, но ей больше не нужно спешить на работу, хвала небесам. Просто удивительно, как быстро Жан Франсуа нашел ей замену, эту молоденькую Монтескью, похожую на мышь. Совершенно неблагодарное занятие. Глупышка там не задержится. Сначала ей все будет нравиться, а потом она поймет, что это за клоака.

Надин отказалась просматривать журналы, которые ей предложила служащая. Нет, не хочет она читать ни «Пари матч», ни «Мари Клэр», ни «Эль». Спасибо, нет.

На самом деле Надин уже их видела. Она купила целую пачку ярких еженедельников в киоске и просмотрела их дома. Серия «Кавальон» занимала центральное место. Все только о ней и писали. Старик сошел с ума, потерял последний разум, раз написал весь этот ужас, да еще с надписями на иврите. Надин испытывала настоящее отвращение. Она не могла смотреть на эти, с позволения сказать, картины. Как типично для журналистов! Устроили такой переполох, словно Жюльен Мистраль стал открытием сезона, откровением в живописи. Надин не понимала, почему ему уделяют столько страниц в журналах и газетах, почему повсюду его фотографии и репродукции картин. Несколько дрянных полотен, она бы ни за что не хотела их иметь. Один критик назвал картины бессмертными, а другой написал, что это «последнее доказательство гения Мистраля». «Наследство, обогатившее весь мир», — утверждал третий. Они все просто смешны, лают в унисон, стараясь переплюнуть один другого.

Хотя, ради бога! Ведь от этого картины, принадлежащие ей, только растут в цене. Она не станет возражать, если Мистраля превознесут до небес. Разумеется, все охают и ахают по поводу серии «Кавальон», раз Мистраль особо упомянул ее в завещании, и носятся с Фов, словно она звезда всего шоу. Не стоит сердиться на Фов из-за коротенького момента славы, это быстро пройдет.

Надин так увлеклась своими мыслями, что удивилась, когда парикмахер поднес ей зеркало, чтобы она взглянула на свою прическу. Она проверила затылок. Прическа безупречна, но не стоит показывать, что ей так легко угодить.

— Не слишком ли вы пригладили сбоку? — Она провела рукой по блестящим волосам.

Пока мастер работал, Надин огляделась. Десяток клиенток были ей знакомы, она обменялась с ними улыбками и кивками. Она и подумать не могла, что столько ее друзей посещают салон Александра. С этими женщинами она привыкла встречаться за ужинами и ленчами. Но на этот раз все они перестарались с прическами, на ее взгляд. Зачем графиня д’Орнано добавила накладные косы к своим великолепным черным волосам? К чему эти крошечные пурпурные орхидеи в шиньоне принцессы Лауры де Бово? Как странно… Неужели они не понимают, как по-дурацки это выглядит, как не подходит для повседневной жизни?

— Позвольте предложить вам, мадам, немного менее официальную прическу, — услышала Надин голос парикмахера.

— Не трогайте ничего, — резко ответила она, — все великолепно.

— Как пожелаете. Я подумал, что для сегодняшнего бала…

— Я в трауре, — быстро среагировала Надин.

— Мои соболезнования, мадам, — мастер явно обрадовался, что не допустил бестактность.

— Я не могу бывать на балах.

— Разумеется, мадам. Это так печально, — тихо сказал парикмахер. — Особенно грустно, когда приходится пропустить такой бал. Принцесса Мари-Бланш впервые приглашает гостей в свой замок после смерти мужа. Вот почему у нас сегодня так много посетительниц. Говорят, что это будет самый пышный праздник после бала у барона де Реде.

— Да, тот вечер удался, — механически ответила Надин. Принцесса Мари-Бланш? Значит, ее роман с Филиппом длился даже в то время, когда принц умирал. Он продолжается и сейчас. Иначе почему бы ей было не пригласить на этот бал Надин, своего близкого друга? Единственное возможное объяснение: Филипп будет выполнять роль неофициального хозяина дома. Странно, что до Надин не доходило никаких слухов, ведь именно Мари-Бланш задает тон в парижском обществе. Если она велит танцевать, все танцуют, если она приказывает отправиться за пятьдесят миль от Парижа в деревню на бал, все едут туда и считают себя избранными счастливчиками. Но что нашла Мари-Бланш в Филиппе Дальма?

Надин смотрела на свои подведенные глаза в зеркале и пыталась вспомнить всех свободных мужчин среднего возраста в Париже, которые были бы очаровательными, симпатичными, хорошо одетыми, гетеросексуальными, хорошо танцевали, умели играть в карты, неплохо справлялись с пони и клюшкой для поло и кого обожали бы все хозяйки светских салонов. Кроме Филиппа, она знала троих, нет, четверых, если считать Омара Шарифа. А сколько свободных женщин, гораздо богаче Надин, отчаянно нуждались в таком спутнике, не говоря уж о муже? Десятки. Несколько десятков. У Надин екнуло сердце. Ей показалось, будто рот наполнился затхлой пылью, и в животе полыхнула боль, какой она никогда не испытывала. Словно огненная крыса пожирала ее внутренности.