Книга Звездные изгнанники - Андрэ Нортон

— Но такой поиск — безумие! — резко прервал я. — Ты ведь знаешь, что приносит Тень... Мой отец провел всю жизнь в поисках, и он знал.

— Что такое Тень? — Она задала вопрос, который постоянно задавал себе я сам. — Разве твой отец, как и Ката, не искал ответа? А ты охотно сопровождал его...

— Не повсюду. Он никогда не разрешал мне уходить к развалинам.

— Верно. Но всем, что узнал, он с гобой делился. Понимаешь, еще до этого сна я побывала в Портсити и попросила показать мне все его известные записи. Он очень мало там их оставил, только ответы на вопросы, которые время от времени задавали ему власти. Я слушала и смотрела. Наверное, он больше всех живущих на Буре знал... А теперь знаешь ты.

— Но это очень немного. Не больше, чем можно прочесть в официальных лентах.

— Да, и в тех лентах, что ты прихватил с собой, — негромко ответила она. Руки ее лежали на коленях ладонями вверх, как будто она просила, чтобы в них что-то положили.

Почему я так цепляюсь за эти ленты? Я говорил себе, что они могут оказаться проводником — к чему? Не к Мунго, потому что мы никогда не возвращались туда. К ответу на мои собственные вопросы? Но я слышал их много раз и не приблизился к ответу.

— Не знаю! — слишком громко сказал я и услышал, как громко в темноте вздохнул Витол, словно тоже хотел о чем-то спросить меня. — Не знаю ничего такого, чего нет на лентах.

— Ты был очень близок с отцом — разве он никогда не пытался разбудить твою память?

— Нет! — быстро и решительно ответил я. — Никогда не спрашивал сам и не разрешал врачам в Портсити, когда я был маленьким... — Это я помнил. Я всегда оставался в фургоне, когда отец вынужден был посещать эту крепость людей с иных планет. Спустя три года или чуть больше он впервые взял меня в город. Я каким-то образом понимал, что он за меня боится. Что он помнил из своих собственных инопланетных дней такого, что заставляло его тревожиться обо мне?

— Меня они испытывали, — сказала она, и в голосе ее прозвучала холодная нотка. — Решили, что у меня блокирована память...

— Но... но это же инопланетная техника! — возразил я. — Ты хочешь сказать, что Тень не с Бура?..

— Она с Бура, — уверенно ответила девушка. — Наверное, существует не один способ блокировать память ребенка, совсем маленького ребенка. Естественным образом это делает сильный ужас, может быть, некоторые лекарства, даже вмешательство такого человека, как целительница, но с дурными намерениями. Я думаю, твой отец знал или подозревал что-то. Поэтому он всегда ходил на поиски в защитном костюме. Откуда у него этот костюм? На Буре их нет, ведь прошло несколько поколений с тех пор, как изыскатели-первопроходцы приземлились и не нашли ничего угрожающего — тогда.

— Не знаю, где он его взял. Просто однажды распаковал и использовал.

— Использовал без необходимости — если его сообщения верны.

— Да.

Неожиданно она руками зажала уши. Потом наклонилась вперед, словно у нее заболел живот.

— Призыв! — громко воскликнула она. И в голосе ее звучал страх.

— Сейчас? — Я вскочил и, медленно поворачиваясь, смотрел в темноту.

Не слышно звуков жевания пасущихся гаров. Вместо этого я услышал стук копыт по земле — звук вызова, который бросает Витол, когда встречает быка из упряжки другого странствующего. Это одновременно и предупреждение, й признание равного статуса.

— Никогда он не был таким сильным... — Она помолчала. — Мы правы, наша цель впереди.

— Я иду только для того, чтобы выполнить просьбу отца. — Собственный голос звучал в моих ушах безжизненно. Я не собирался участвовать в таинственных поисках целительницы, которая предала свой клан, убив человека. Я не хотел знать, что хранится за стенами моей памяти, даже если это то, что она ищет.

— Хорошо... — Боль и изумление исчезли из ее голоса. Луна еще не взошла, и я вместо девушки видел только бесформенное пятно. — Выполняй свой замысел, странствующий, как я буду выполнять свой. Но я все же верю, что перед нами одна дорога.

Я услышал шорох, словно девушка ложилась спать. Я тоже лег, хоть и не переставал тревожиться, укрылся одеялом, положил голову на свой дорожный мешок. Надо мной ярко и чисто горели звезды. Я подумал об инопланетниках, которые бродят среди звезд, как мы, странствующие, бродим по равнинам своей планеты. Они заключены в корабле, я лежу под открытым небом. Если их манят таинственные и странные загадки и события, то меня — тоже, даже если я этого не хочу.

Тары снова принялись пастись. Казалось, то, что встревожило Витола, больше их не беспокоило. Я решительно отказался думать о теле, которое лежит на самодельных санях возле того места, где мы спим. Отца с нами больше нет...

Он никогда не следовал определенным религиозным обрядам, но тем не менее был верующим. А меня учил, что терпимость к верованиям других свойственна подлинно образованному человеку и что веру нельзя навязывать — ее нужно искать внутри самого себя. Но он верил также, что эта жизнь, нам известная, не единственная. Почему он так настаивал на том, чтобы его тело вернулось в место, которое он избегал все эти годы? Прошлым вечером я настолько оцепенел от утраты, что не задавал себе подобных вопросов. Но теперь начинал сознавать, что то, что я знал об отце, было, возможно, лишь малой его частью, и это вызвало у меня новый приступ горя.

Должно быть, этой ночью мне что-то снилось, потому что проснулся я с тяжелым сердцем, с болью в глазах и ощущением какой-то предстоящей опасности. Илло была не в лучшем настроении, и мы, сворачивая лагерь, почти не разговаривали. Нагрузив гаров, вышли. Но вначале я поднялся на вершину поросшего травой холма и осмотрел окрестности в бинокль.

Темная масса Чащобы прямо перед нами, она по-прежнему выглядит мрачной тучей, лежащей на горизонте. Непосредственно перед нами она как будто отступает дальше, и, сравнивая увиденное с картой, я подумал, что — случайно или под каким-то неведомым влиянием — выбрал маршрут верно. Мы направляемся прямо к Мунго.

Двигались мы быстро, потому что тары сразу пошли своим стремительным, пожирающим расстояние ходом. В пути они не опускали большие головы, чтобы схватить охапку травы. Витол шел впереди, остальные за ним, и мне пришлось делать шаги шире, чтобы не отставать. Витол легко тащил сани, которые качались из стороны в сторону, на мгновение застревали в траве, но легкое движение могучих плеч их тут же освобождало.

Солнце поднялось высоко, и мы раз или два останавливались, пили немного воды, сохраняя вторую канистру для гаров. Хоть я и странствующий и привык к переходам, вскоре я понял, что такого у меня еще не было. Но мне не хотелось замедлять ход. Если Илло влечет ее призыв, меня тоже что-то подгоняет, требует скорости и снова скорости.

В середине дня мы невооруженным глазом разглядели руины Мунго. Ветер и дождь, бури, такие же сильные, как та, что застала нас на равнине, здесь были полноправными владыками. Стены развалились, и остатки некоторых домов выглядели как поросшие травой холмики. И окружала их темная растительность — та необычная, изуродованная растительность, которая всегда вырастает в местах, тронутых Тенью. Среди упавших строительных блоков и прогнивших балок росли неестественно искривленные деревья. Здесь жизнь казалась ярче, чем на выжженных солнцем и обесцвеченных осенними ночными заморозками равнинах. Растительность на развалинах города — по-прежнему темная, полная жизни, словно здесь другое время года. Но эта буйная растительность, эти искривленные деревья казались угрожающими.