Книга Сломанные ангелы - Ричард Морган

– Чертов солдафон. Покажите мне солдата, и я покажу вам кусок идиота с головой, полной дешевой романтики. Ковач, ты ничего обо мне не знаешь… Мы занимались любовью в виртуальности. Неужели помстилась чертовщинка? Думаешь, получил какое-то представление о моем внутреннем мире? Считаешь, ты вправе судить о других?

Я пожал плечами.

– Ты о ком-то вроде Шнайдера? Таня, он продал Карере нас всех, причем с потрохами. Что хорошо тебе известно. Что, не так? Он заложил Сутъяди и, значит, виноват в том, что случилось после.

– О-о, как ты доволен собой… – Археолог ткнула пальцем в сторону воронки, оставшейся там, где умер Сутъяди и где песок был красным от разбросанных кусков человеческих тел, уже распространявших запах смерти. – Считаешь, здесь ты чего-то достиг?

– Желаешь мне смерти? Смерть за чью смерть? Шнайдера?

– Нет!

– Таня, проблема сейчас не в этом, – сказал я, пожимая плечами. – Единственное, что в самом деле непонятно, – почему я не умер. По-моему, у тебя тоже нет соображений на сей счет. Или есть? Говори. Как эксперт по марсианским технологиям.

– Не знаю. Я… я уже говорила, что запаниковала. Разрядник я подняла сразу, как только ты его выронил. И я вырубила только себя.

– Да, знаю. Карера говорил, что у тебя был сильный нейрошок. И еще: он хотел знать, почему я не пострадал. Это, а также почему я очнулся раньше всех.

Старательно глядя в сторону, археолог предположила:

– Вероятно, у тебя нет чего-то важного, что есть в каждом из нас.

– Эй, Ковач!

Мы с Вордени обернулись и посмотрели в сторону пляжа. Вонгсават. Она медленно ехала на самоходке, направляясь к нам. Напротив пилота на броне сидела неподвижная и одинокая фигура. Прищурившись, я сделал картинку крупнее.

– Мать твою, глазам не верю…

– Кто это?

Я коротко хохотнул.

– Тот, кто никогда не тонет. Взгляни, типичный представитель.

Ламон казался мрачным, однако выглядел не хуже, чем при нашей первой встрече. Одетый в лохмотья, он был забрызган кровью, но чужой кровью. Глаза заплыли, сделавшись узкими щелочками, зато теперь он почти не трясся. Спрыгнув с брони вперед, по ходу транспортера, Ламон тут же оглянулся на доставившего его пилота. Обращаясь к своему пассажиру, Вонгсават что-то сказала. Ламон снова двинулся в нашу сторону и остановился, не дойдя нескольких метров. Он стоял, нервно переводя взгляд с одного ботинка на другой. Вдруг он громко сказал:

– Я знал! Я знал, что ты это сделаешь. Видел твои файлы. Я знал. Я тебя слышал. Слышал, но никому ничего не сказал…

– Я нашла его на складе оружия. – Вонгсават заглушила гравидвигатель и выключила самоходку. – Извини, задержалась. Не сразу его поймала.

– Слышал тебя, видел тебя, – бормотал Ламон себе под нос, свирепо растирая себе загривок. – Видел твои файлы, Ко-ко-ко-ко-ковач. Я знал, что ты сделаешь.

– Неужели, – мрачно сказал я.

– Слышал тебя, видел тебя, но никому ничего не сказал.

– Да, здесь ты ошибся. Хороший политработник всегда докладывает наверх. Такое правило.

Я подобрал лежавший на приборной панели пистолет. И выстрелил Ламону прямо в сердце. Пуля, выпущенная с близкого расстояния, прошла навылет, и жертва погибла не сразу. Заряд плазмы разорвался уже в песке, метрах в пяти за простреленным насквозь телом. Согнувшись пополам, Ламон тут же упал. Из сквозной раны полилась кровь. Затем он каким-то непонятным образом сумел подняться на колени. Глядя мне прямо в лицо, офицер зло оскалился.

– Я знал, что ты сделаешь, – прохрипел Ламон и медленно завалился на бок. Кровь вытекала из его раны, пропитывая песок.

– Нашла, на чем я полечу? – спросил я, обращаясь к Вонгсават.

Прежде чем обстреливать ворота, я приказал Вордени и Вонгсават укрыться в скалах. Не хотелось тратить время зря, запечатывая их в полисплав. Но тела, не покрытые защитой, могли погибнуть от действия радиации. Оставалась вероятность, что на короткой дистанции открытые в глубокий вакуум ворота пропустят достаточно опасную порцию излучения.

Да, прежний опыт действительно говорил о способности ворот регулировать пропускную способность – например, ворота успешно отфильтровали нанобов. Однако здесь можно легко ошибиться. К тому же неизвестно, какая именно доза считалась для марсиан приемлемой. Зачем ты сидишь здесь, Так? Скафандр тебя защитит.

Здесь было что-то большее, нежели простое желание отсрочки. Я сидел на самоходной установке, с "Санджетом" на боку и вложенным в кобуру пистолетом. Я смотрел на сиявшие по ту сторону ворот звезды и чувствовал, что должен преодолеть какую-то внутреннюю инерцию. Вероятно, ощущение находилось глубже, чем мог проникнуть тетрамет. Было такое чувство, словно нельзя сделать больше дозволенного. Что бы ни находилось по ту сторону, во мраке, со мной могло произойти лишь то, что дблжно.

Может, ты просто умираешь, Так? Возможно, готов найти свой предел. Никакой тетрамет не избавит сколь угодно стойкое тело от…

Или ты, быть может, боишься нырнуть в пустоту, чтобы не оказаться на «Мивцемди», как было когда-то? Не пора ли в дальнюю дорогу?

Заряд вышел из ствола достаточно медленно, чтобы я мог видеть его движение, и, уходя в сторону звезд, пробил ворота со странным чмокающим звуком. Секундой позже видимое изображение стало яркой вспышкой. Взрыв. Если пришедшая от ворот обратная волна и несла что-то, кроме видимого спектра, то амплитуда воздействия оказалась слишком малой для срабатывания датчиков на моем скафандре. Похоже, ты был прав. Доволен? Жаль, что это теперь не имеет значения. Я поднял забрало шлема и свистнул. Из-за скал тут же поднялась вторая самоходка и, вздымая песок, двинулась ко мне. Вонгсават изящно припарковала машину, встав рядом с моей. Медленно, словно не желая шевелиться, Вордени спустилась с брони.

– Таня, напоминаю: ты сказала "два часа".

Археолог не обратила на эти слова ровно никакого внимания. С того момента, как я пристрелил Ламона, Вордени явно меня игнорировала.

– Ладно.

Почему-то я захотел еще раз проверить подвес "Санджета".

– Что бы ты ни запланировала, начинай прямо сейчас.

– А если ты не успеешь вернуться? – вдруг спросила Вонгсават. Я засмеялся.

– Не будь дурой. Если я не возьму Кареру за жабры и не вернусь через два часа – тогда я не вернусь вообще никогда. Ты сама знаешь.

Опустив стекло гермошлема, я двинул самоходную установку вперед. И прошел сквозь ворота. Так легко, словно просто упал вниз.

С наступлением невесомости желудок моментально поднялся к самому горлу. Затем подступило отчаянно сильное головокружение.