Книга Погашено кровью - Михаил Март

Закончив работу, молодой человек поднялся в моторный отсек и поставил предохранитель на место. Все то же самое было проделано со вторым лифтом.

Обычное отключение могло вызвать подозрение. Молодой человек достал дистанционный пульт, рацию, сложил технику на полу, вышел из отсека и повесил на чердачный люк замок. Любой профессионал мог бы осмотреть весь подъезд, и такая деталь, как отсутствие замка, несомненно привлекла бы внимание.

Исполнитель вернулся в моторный блок и заперся изнутри. Стрелки часов показывали восемь двадцать две.

В восемь тридцать пять во двор дома напротив въехала «скорая помощь» и остановилась у третьего подъезда. За рулем сидел Ефимов в униформе, поверх которой был надет белый халат. Из машины вышел Мопс в полной медицинской экипировке с чемоданчиком, на котором был изображен красный крест.

Дом напротив насчитывал шестнадцать этажей и находился в сотне метров от главного объекта. Поднявшись на чердак. Мопс приоткрыл дверь, которая выходила на крышу. Здесь не было слуховых окон, и дом имел более современную конструкцию. Мопс открыл чемоданчик и достал детали снайперской винтовки.

Сборка заняла две минуты. Мопс не стал надевать оптический прицел, а использовал его в качестве бинокля. Покончив с одним делом, он взялся за рацию, работавшую на частоте радиостанции, которая начинает вещание в полдень. В этом был свой риск, но была и гарантия, что охрана, имеющая свою рацию, их не услышит.

Проверка показала, что звук слишком слаб. Исполнитель сидел в каменном мешке, и радиоволны проходили плохо, несмотря на близкое расстояние.

Однако ничего менять не стали.

Ровно в девять часов к подъезду напротив подкатили джип и «вольво». Двое телохранителей вышли из машины и направились в дом. Мопс наблюдал за охранниками через оптический прицел. Сквозь окна подъезда все было видно как на ладони. Сработали оба лифта. Один остановился на девятом этаже, второй проехал на последний. Охранник вышел на четырнадцатом этаже, осмотрел площадку беглым взглядом, не упустил из виду и железную лестницу, ведущую к чердачному люку, и начал спускаться пешком. На девятом этаже его ждал партнер, и только после того, как они воссоединились, один из них позвонил в квартиру.

Мопс включил рацию и сказал два слова:

– Красный свет.

Исполнитель держал рацию возле уха и отчетливо услышал первую команду.

Спустя пять минут дверь квартиры открылась. Сначала вышел первый охранник, за ним второй, и последним появился Шевцов.

Широкая спина загораживала его от окна. Вызвали лифт. Первой пришла левая кабина. Охранник осмотрел ее, пропустил Шевцова внутрь и следом зашел сам. Как только двери закрылись, второй охранник побежал вниз по лестнице. Мопс передал по рации:

– Левая. Желтый.

Исполнитель вскочил, открыл люк левого лифта и стальную дверь моторного отсека. Во второй руке появилось дистанционное устройство, которое было направлено в шахту.

Когда телохранитель добежал до площадки второго этажа, Мопс дал последнюю команду:

– Зеленый!

Исполнитель нажал кнопку дистанционного управления, и тут же раздался взрыв. Он выпустил пульт из рук и захлопнул ногой люк. Взрывная волна еще не успела подняться вверх, а убийца уже выскочил на площадку и закрыл стальную дверь. У него было немного времени, но он не паниковал. Поднявшись по железной лестнице, он снял замок и вылез на крышу.

Мопс видел, как в соседнем здании из шахты лифта рванулось пламя.

Посыпались стекла из окон подъезда. Двое охранников выскочили из «вольво» и бросились в дом. Но, как и предполагал Мопс, один из них с оружием в руках побежал в соседний подъезд, куда торопился исполнитель. «Как они все предсказуемы», – подумал Мопс, надевая оптический прицел на винтовку. На улице остались только водители, которые не имели инструкций на случай подобной ситуации.

Мопс вскинул винтовку и поймал в прицеле перебегавшего крышу киллера. Слабый хлопок, и нет убийцы. Его скосило, будто кто-то поставил ему подножку. Парень перевернулся через голову, покатился вниз и, перескочив через выступ, камнем полетел к земле. Его тело упало на крышу «вольво», сделав в машине глубокую вмятину. В стане противника наступило некоторое замешательство.

В окровавленном трупе никто не заметил пулевое отверстие в груди. Складывалось впечатление, будто убийца упал из-за спешки. Неожиданное обстоятельство отвлекло охранников, и они не приняли в расчет очень удобное расположение соседнего дома.

Мопс оставил рацию и винтовку на чердаке и спустился.

Ефимов слышал взрыв, но видеть ничего не мог. Его машина стояла во дворе. Когда из подъезда вышел Мопс, Ефимов включил двигатель. Человек в белом халате сел на переднее сиденье и сказал:

– Езжай медленно. Не рви, не дергайся. При выезде поверни вправо, слева дорогу перегораживает джип, там намечается пробка. Второй переулок направо, и к Садовому кольцу. Работа выполнена, и нам уже беспокоиться не о чем!

Ефимов точно выполнил указания, он действовал как автомат. В ушах все еще стоял звон от грохота. Каждый взрыв вызывал в сознании подполковника образ горящего человека, в которого он стрелял с десяти метров. Когда где-то что-то взрывалось, Ефимов затыкал уши, и острая боль пронизывала его мозг.

Дрожь пробежала по коже подполковника, и он стиснул зубы. Зачем?

Что он делал? Он уже ничего не понимал. Его заменил механизм, который продолжал двигать его сознанием и мышцами. Что-то искусственное поддерживало его жизнь, будто он пребывал в состоянии клинической смерти, а все вокруг выглядело предсмертной агонией в кровавых тонах.

Сколько можно его обвинять? Ефимов без конца слышал эти мерзкие голоса, которые проклинали его. Он огрызался, он оправдывался. Ефимов страшно боялся, что кто-нибудь узнает об этих голосах. Они кричали так громко, что их было слышно везде. Они говорили так ясно и отчетливо, с таким нажимом и настойчивостью, будто хотели рассказать всем вокруг о его тайнах. Когда они будили его ночью и начинали свой допрос, он вставал и уходил в соседнюю комнату, чтобы от их криков не проснулась жена. Теперь он уже совсем перестал спать с ней в одной комнате. Он знал, что против него зреет заговор и кто-то требует судить его.

Они ехали по Садовому кольцу, и Мопс не сводил глаз с Ефимова.

Этот человек ему не нравился. На его лице стояла печать обреченности.

* * *

Стрелки часов были переведены на летнее время, и в семь вечера солнце еще не свалилось за горизонт. Чижов пришел на автобазу заблаговременно, пока еще старый «уазик» стоял на месте. На проходной его остановили, но он знал, что нужно ответить:

– Я из Большого дома. Много заявок от больных собачек.

– Новенький?

– Не очень. Раньше в паре ездил, вот вы и не запомнили. – Его пропустили. Никому и в голову не приходило, что старую рухлядь могут угнать или взять для каких-то целей.