Книга Вестники времен: Знамя над Тауэром - Андрей Мартьянов

— Рубаху сними, мокрая вся, — посоветовал Дугал. — Между прочим, у нас в Глен-Финнане частенько бьются в первородной наготе, без доспеха и одежд… Пошли на двор!

Насмешливый голос Мак-Лауда окончательно взбесил изрядно похмельного и вымокшего до нитки сэра Мишеля. Рыцарь, глухо бормоча под нос все известные ему ругательства, содрал через голову белую льняную сорочку, вскочил на ноги и, воинственно размахивая мечом, ринулся вслед за жизнерадостно гогочущим Дугалом. Вскоре снаружи донеслись удары железа о железо и злые взрыкивания сэра Мишеля, перемежаемые звучным шотландским сквернословием.

— Начался денек… — простонал с трудом разлепивший глаза Гунтер. Ему тоже досталось изрядная доля ледяных брызг колодезной воды. — Святой отец, вы не спите?

— Святой отец — в Риме, — строго поправил Гунтера отшельник. — А я лишь недостойный слуга Господа нашего, претерпевающий ниспосланную небесами кару.

Святой мрачной покосился на светлый прямоугольник дверного проема. В проникающих в землянку солнечных лучах плясали золотистые пылинки.

— Мы и есть эта «кара»? — поинтересовался германец и, едва переставляя ноги, добрел до стола. Вскрыв глиняную бутыль со спиртом, Гунтер плеснул немного зелья в кубок и, закрыв глаза, выпил залпом получившуюся смесь.

— Между прочим, я ночью домовых видел… — сказал он.

— Знаю, — махнул рукой старец и, кряхтя, потянулся к бутыли. Как известно, подобное лечится подобным, и сейчас отец Колумбан более всего жаждал избавиться от огорчающей его плоть головной боли. — Домовых? Двоих? Понятно. Опять к моему бездельнику Торир из замка приходил. Только подумай: даже мелкую нечисть споили…

— Того, серого в полоску, Ториром зовут? — озадачился Гунтер. Опохмельное средство начинало действовать и в голове прояснялось. — Не знал, что у домовых есть имена.

— Ты пока много чего не знаешь, — разводя руками, сказал священник и тотчас же поморщился: дерущиеся за дверьми землянки Дугал и сэр Мишель разозлились настолько что начали сыпать вовсе непотребными словечками. Услышь сии речения хоть одна прекрасная дама (ну, или благородная девица) — быть им обеим в глубоком обмороке.

Между прочим, Гай Гисборн и мэтр Адельхельм вставать категорически не желали, несмотря на все совершающиеся рядом безобразия. Еврей-алхимик натянул одеяло на голову, а молодой рыцарь из Ноттингама и вовсе ничего не слышал, пребывая в сладкой нирване. Судя по улыбке, блуждавшей на скуластом лице Гая и тихим почмокиваниям, снилось ему море разливанное сгущенного вина.

Неожиданно отшельник кашлянул и бросил острый взгляд на Гунтера.

— Послушай-ка, любезный оруженосец из Германии, — последние два слова старик произнес с понятным Гунтеру сарказмом. — Я тебе вчера ничего не сказал, а у нас в баронстве вот уже третью седмицу события интересные происходят…

— Несомненно, — безнадежно усмехнулся мучившийся сухостью во рту и головной болью германец, посматривая на бутыль со спиртом, будто на смертного врага. — Самолеты из двадцатого века вываливаются. Адельхельм самогоном торгует направо и налево, дьявол во плоти пребывающий, шастает…

— Не поминай всуе! — отшельник возмущенно хлопнул ладонью о столешницу и перекрестился. — Я о другом.

Отец Колумбан, выстучав частую дробь пальцами по доскам стола и, странно посмотрев на Гунтера, спросил:

— Скажи-ка мне, оруженосец, ты наверняка знаешь, что твой друг, с которым вы летели на Люфтваффе, умер?

— Не понял? — опешил Гунтер. — Разумеется, Курт погиб! Когда мы с Мишелем его хоронили, тело уже начало коченеть. Да и раны были… Ну, вы можете себе представить, — и германец покосился на снятый с «Юнкерса» пулемет, теперь покоившийся в дальнем углу землянки святого Колумбана. Медно-красным поблескивала лента с тяжелыми заостренными патронами.

— Именно что могу, — мелко покивал отшельник. — Именно. Отлично представляю. Вот, посмотри. Что это такое, по-твоему?

Он отцепил с вервия, коим подпоясывал рясу, небольшой матерчатый кошелек и вытряхнул на стол два темных предмета, тяжело стукнувшихся о дерево. Гунтер протянул руку, взял один металлический, чуть поблескивающий стерженек… да так и застыл с открытым ртом.

Пистолетная пуля.

— Ты уверен, что ты здесь один? — медленно, четко выговаривая слова, вопросил святой Колумбан. — Что, кроме тебя, здесь никого нет? Я имею в виду людей из вашего будущего.

— Ну-у… Да, — промямлил Гунтер, держа патрон указательным и большим пальцем правой руки. Это не была пуля от «Вальтера» или «Шмайссера». Калибр другой. И форма литья. И даже почти незаметные царапины оставленные нарезкой ствола незнакомы. Бред.

— Откуда это у вас?

Старец нахмурился, огладил седую бороду, встал и прошелся туда-сюда по длинной землянке. Было слышно, что Дугал и Мишель, остававшиеся на полянке перед домом, закончили свой поединок и теперь, фыркая да посмеиваясь, окатывали друг друга колодезной водой из кожаной бадьи.

— Когда вы с Мишелем уехали в Аржантан, — тихим голосом произнес отец Колумбан, — я почти седмицу провел в лесу, там, где стоит твой дракон. Вернее, са-мо-лет. Барон де Фармер прислал вилланов, охранять его. Чтобы не вызывать подозрений и ненужных пересудов, я сказал им, будто сам построил эту штуковину…

— Какие вилланы? — едва не сплюнул Гунтер. — Вы о деле говорите! Откуда пуля?

— Не перебивай, — поморщился отшельник. — Молод еще, чтобы с меня спрос держать! Слушай. Когда я вернулся домой, барон Александр послал за мной конюха Виглафа. Передал через него, что в замке есть раненый человек, лечить нужно. Я пришел. А у человека того — две дырки в бедре…

— Ну? — тупо спросил Гунтер. — И дальше?

— Это случилось через пять дней после вашего отъезда на север. На оруженосца некоего рыцаря из Нанта, монсеньера Альмарика д’Эланкура, напал разбойник. Чуднй разбойник. Он дважды ранил дворянина, направляющегося в Аквитанию, из такого же оружия, как и у тебя… Забрал деньги, еду. Но, что необычно, не тронул доспех — а броня у д’Эланкура очень дорогая, с серебряными насечками… Лошадь и меч тоже не взял. Потом раненого оруженосца подобрали на дороге крестьяне и отвезли в Фармер. Господин барон по-христиански заботился о нем. А эти железки я вытащил из ноги Альмарика. Боюсь, теперь он до конца жизни хромать будет…

— Хорошо, что жив остался, — отрешенно пробормотал Гунтер. Оруженосец был потрясен. Неужто здесь, в Нормандии, находится еще один человек (а вдруг и не один?!), вывалившийся из двадцатого века в момент Разделения миров? Но кто он? Как это произошло? Невольно начнешь вспоминать предостережения монаха-ирландца о фигуре, выставленной на игральную доску Лордом. — Отец Колумбан, а можно поговорить с этим д’Эланкуром? Он остался в замке Фармер?

— Нет, — покачал головой отшельник. — Монсеньер Альмарик уехал четыре дня назад, подлечив раны. Однако я успел его расспросить. Увы, но бретонец почти ничего не помнил. Когда раздались хлопки, лошадь испугалась и сбросила всадника. д’Эланкур на какое-то время потерял сознание. Потом успел рассмотреть молодого мужчину в диковинной одежде. Лица, конечно, не запомнил…