Книга Завет Макиавелли - Аллан Фолсом

В отдалении послышался голос президента Польши, усиленный громкоговорителями. Приветствовав собравшихся, Роман Яницкий объявил, что сейчас будет говорить президент Харрис.

Миновав группу агентов, американских и польских, Мартен направился туда, где перед платформой стояли ряды походных стульев. Президент хотел, произнося речь, видеть Мартена. Приходилось торопиться. Переходя на обратном пути ручей, Мартен подумал о зловещих милях колючей проволоки, никуда не исчезнувшей за семьдесят лет. Может, не надо спешить с выводами? Может, раны и не думают затягиваться?

— Президент Яницкий, мадам канцлер, мистер президент!

Голос Генри Харриса, усиленный громкоговорителями, разнесся над бывшим лагерем.

— Представители государств — членов Североатлантического союза, почетные гости, члены конгресса Соединенных Штатов, зрители по всему миру! Сегодня я пришел сюда как один из вас, как гражданин нашей планеты. В этом качестве и в качестве президента Соединенных Штатов на мне лежит долг сообщить вам некоторые факты, вышедшие на поверхность в последние дни и часы. Как известно, саммит стран — членов Североатлантического союза должен был состояться в Варшаве. Предполагаемая террористическая угроза едва не заставила его отменить, однако после консультаций мы решили встретиться, как и планировали. Я предложил только изменить место проведения; представители других держав согласились. Сейчас я хочу сказать: Освенцим выбран не случайно. Место, где самая чудовищная террористическая организация всех времен уничтожила несколько миллионов человек, привезенных сюда против воли.

Мартен повернул за угол, в проход между старыми каменными зданиями. Впереди полоскались флаги двадцати шести стран НАТО, под ними, на платформе, стояли главы делегаций; Мартен уже видел президента Харриса. На крышах по-прежнему сидели снайперы, периметр охранял польский спецназ, в бронежилетах и с автоматами, а в толпе зрителей работали агенты в штатском.

— На прошлой неделе, — продолжал Генри Харрис, — сделалось явным существование террористической организации, не менее смертоносной, чем созданная Адольфом Гитлером; сегодня я могу сказать — руководство этой организации раздавлено.

Обойдя толпу, Мартен встал под деревом у самой платформы. Когда президент едва заметно кивнул, Мартен наклонил голову в ответ.

— Организация, которую мы пока называем просто «Завет», не представляет ни нацию, ни религию, ни расу — только себя. Это международное объединение преступников, занимающих ключевые посты в политических, военных и экономических институтах по всему миру. Если собранные по крупицам сведения верны — в течение нескольких веков. Это может показаться невероятным, более того — невозможным. Увы, это правда, смею вас уверить. В течение последних дней я наблюдал их террористическую практику лично. Я видел результаты экспериментов на людях. Видел останки сотен людей в тайных лабораториях, находившихся в заброшенной шахте в Испании. Собственными глазами я видел, как они используют религиозные чувства ради достижения своих гнусных целей; видел, как во время чудовищного ритуала людей сжигали живьем, будто ведьм в Средние века. Церемония цинично называлась «ежегодной встречей». Считается, будто на прошлой неделе меня тайно вывезли из отеля в Мадриде ради моей собственной безопасности, из-за «весьма реальной угрозы террористического акта», согласно официальной формулировке. В некотором смысле правда, только угроза террористического акта исходила не извне. Смертельная опасность исходила от людей, стоявших рядом со мной. Людей, на которых я привык полагаться. Это высочайшие должностные лица американского правительства, мои советники и старые друзья. От меня потребовали, чтобы я нарушил законы Соединенных Штатов и присягу президента; я отказался. Меня не вывозили на «конспиративную квартиру» — я был вынужден бежать сам. Не только потому, что опасался за свою жизнь, — нет, смерть угрожала не мне одному! Эти люди, их приспешники в Европе и по всему миру, готовились развернуть программу геноцида против народов Ближнего Востока — программу, беспрецедентную в человеческой истории по своим масштабам. Вчера я отправил в отставку следующих лиц: вице-президента Соединенных Штатов Гамильтона Роджерса, государственного секретаря Дэвида Чаплина, министра обороны Теренса Лэнгдона, председателя Объединенного комитета начальников штабов генерала ВВС США Честера Китона и руководителя администрации президента Тома Каррена. Час назад их уже взяли под стражу в посольстве Соединенных Штатов в Лондоне. Этим людям будет предъявлено обвинение в террористической деятельности и государственной измене. Мне также сообщили, что аналогичные аресты производятся сейчас в Германии и Франции. Расследование пока находится в начальной стадии, но могу предположить: последуют аресты крупных фигур и в других странах. Могу сказать, что происшедшее нас потрясло. Ужас и отвращение трудно описать. Меня, канцлера Германии и президента Франции предали близкие друзья и доверенные советники. Трудно быть посланником, приносящим дурные вести. Откровения такого рода даются нелегко, но скрывать — невозможно и безнравственно. В ближайшие дни и недели мы узнаем гораздо больше. Информация не будет скрыта от народов Земли. Пока могу лишь поблагодарить провидение за ниспосланную удачу: зверя удалось поразить раньше, чем он обагрил собственные клыки кровью невинных жертв. Здесь, в Освенциме, довольно оглянуться, чтобы получить напоминание о цене, которую приходится платить за фанатизм. На нас лежит долг перед погибшими здесь. Ради нас самих, ради детей и внуков, мы обязаны сделать эту раковую опухоль болезнью прошлого. Вместе мы сумеем это сделать. Благодарю вас и желаю удачи!

Помолчав несколько секунд, Генри Харрис повернулся, чтобы пожать руки канцлеру Германии Анне Болен, президенту Франции Жаку Жеру и президенту Польши Роману Яницкому. Затем, чтобы пожать руку и сказать несколько слов президенту Харрису, на платформу спустились представители других стран НАТО.

Мартен молчал, как молчали почти все: гости, агенты служб безопасности, журналисты. Речь президента не была политическим выступлением. Генри Харрис послужил истине, как и обещал, и теперь за это придется расплачиваться. Последует возмущение на Ближнем Востоке и в мусульманских анклавах по всему миру, обвинения в адрес президента в психической неустойчивости и несоответствии занимаемой должности, организованные контратаки со стороны обвиняемых и сил, которые они представляют, — трудно сказать, что еще.

Президент знал это с самого начала.

«С точки зрения искусства дипломатии о многом следовало бы умолчать, — говорил он Мартену. — Прекрасно знаю, что многие меня не поймут. Последствия будут глобальными и не вполне предсказуемыми. Но говорить придется: уверен, что наступил момент для избранников сказать избирателям правду. Даже если правда этим последним не понравится. Мы больше не можем позволить себе роскошь заниматься политикой “как обычно”».

Генри Харрис просил Мартена о моральной поддержке, но только едва ли он в ней нуждался. Президенту не нужно было напоминать о том, кто он такой, и о грузе возложенной на него ответственности. «Друзья» когда-то сделали из него президента, так как за целую жизнь Генри Харрис не нажил ни одного врага. Они решили, это потому, что Харрис мягок и безволен, из него можно будет слепить, что нужно. Они сильно ошиблись и теперь расплачиваются за ошибку.