Книга Дикие карты - Виктор Милан

Надо было уходить, пока не приехала полиция. Он должен был распутать тоненькую ниточку, которую Мин оставил ему. Кристалис. Хрустальный дворец.

Но он зачем-то остановился, повернулся к освобожденным заложникам.

— Мне нужна ручка.

Один из официантов молча протянул ему фломастер. Бреннан на миг задумался. Ему хотелось, чтобы Кин по ночам просыпался в холодном поту и не находил себе места. До него дойдет не сразу, но постепенно, с каждой новой запиской, с каждым новым убитым агентом, он поймет, что происходит.

Он нацарапал свое послание на стене, рядом с бандитом, пригвожденным его стрелой: «Я иду за тобой, Кин». Он помедлил, прежде чем подписывать. Собственное имя для этого не годилось — оно лишило бы его такого могущественного сторонника, как страх перед неизвестным, и дало Кину, его агентам, а также людям в правительстве чересчур определенную зацепку. Он улыбнулся неожиданной мысли, которая вдруг пришла ему в голову.

Кодовое название последнего боевого задания его подразделения во Вьетнаме, когда Кин выдал их северным вьетнамцам, было «Операция Йомен». Кин может заподозрить, что за этим именем стоит Бреннан, но наверняка утверждать не сможет. Это будет отравлять его сон воспоминаниями о деяниях, которые, как он считал, давно сошли ему с рук. К тому же в этом имени была некая мрачная ирония.

Он подписал свое короткое послание «Йомен», а затем, подчиняясь какому-то внезапному наитию, нарисовал маленький туз пик, вьетнамский символ смерти и неудачи, и закрасил его. При виде его рисунка вьетнамские официанты и кухонные работники принялись перешептываться, а официант, который одолжил фломастер, отказался взять его обратно, быстро-быстро, совсем по-птичьи замотав головой.

— Ладно, — пожал плечами Дэниел. — Как мне добраться до Хрустального дворца?

Один из них кое-как объяснил дорогу, и Бреннан через кухню вернулся в темный переулок. Он разобрал лук, сложил его обратно в чемоданчик и отправился прочь, не дожидаясь полиции. Дэниел не стал снимать свой колпак и передвигался закоулками и темными улочками. Навстречу ему время от времени попадались такие же призрачные фигуры. Некоторые глазели на него, другие были поглощены своими делами. Никто не попытался задержать его.

Хрустальный дворец на Генри-стрит был частью трехэтажного дома с террасой длиной во весь квартал. Часть террасы была разрушена в ходе Великого Джокертаунского восстания семьдесят шестого года, и ее так и не восстановили. Часть руин разобрали, часть осталась лежать огромными кучами, подпиравшими рассыпающиеся стены. Проходя мимо, Бреннан заметил глаза — он не понял, человеческие или звериные, — горящие из щелей и трещин в кучах обломков. Рассматривать их поближе ему не захотелось. Он прошел по улице к уцелевшей части дома, поднялся по небольшой каменной лесенке на крыльцо, пересек небольшой вестибюль и оказался в главном зале, где было темно, многолюдно и дымно. Там и сям на глаза попадались явные джокеры, вроде толстого клыкастого коротышки, который продавал газеты у входа, или двухголового певца на маленькой сцене, который мурлыкал что-то даже благозвучное на мелодию Коула Портера. Некоторые казались вполне нормальными, если не приглядываться. Дэниел обратил внимание на одного мужчину, нормального, даже красивого, если бы не отсутствующие рот и нос, которые ему заменял длинный изогнутый хоботок наподобие комариного; он то и дело опускал его в свой бокал, как соломинку. Некоторые были в костюмах, привлекавших внимание к их необычности. Другие скрывали свое уродство за масками, хотя некоторые из тех, кто носил маски, были натуралами, или, на сленге джокеров, «натами».

— Ты коммивояжер?

Бреннан не сразу сообразил, что вопрос адресован ему. Он взглянул на конец длинной деревянной стойки, за которой на высоком табурете сидел, болтая в воздухе толстыми коротенькими ножками, маленький человечек. Он был карлик, примерно четырех футов ростом и четырех футов в ширину. Шея у него была длинная, как банка консервированного тунца, и толстая, как человеческое бедро. Он казался недвижимым и бесстрастным, точно мраморная плита.

— Это твои образцы? — спросил он, махнув на чемоданчик Бреннана рукой, которая была вдвое больше его собственной.

— Просто орудия моего ремесла.

— Саша!

Один из барменов, высокий и тощий мужчина с сальной волной волос, повернулся к карлику. Дэниел уже успел краем глаза заметить, как с невероятным проворством и ловкостью он смешивал и разносил напитки. Оказалось, что у бармена нет глаз — глазницы затягивала гладкая, без единого шрама, кожа. Слепой повернулся в его направлении и быстро закивал.

— С ним все в порядке, Элмо, все в порядке.

Карлик тоже кивнул и впервые с тех пор, как заговорил с ним, отвел от него взгляд. Бреннан нахмурился, хотел что-то сказать, но бармен опередил его, произнеся:

— Она там, — и, коротко улыбнувшись, вернулся к своим коктейлям.

Дэниел взглянул в том направлении, куда махнул бармен, и замер, как громом пораженный.

За угловым столиком сидели женщина и худой цветной мужчина со светлой кожей и в алом кимоно, украшенном желтыми драконами и расшитом странными значками, которые походили на магические формулы. Он был бы очень красив, если бы не непомерно раздутый лоб, портивший его профиль. В стуле, на котором он сидел, не было ничего примечательного. Женщина расположилась в кресле, которое по размерам походило скорее на трон — из ореха, с красными бархатными подушками. Она поставила на стол крошечный, с наперсток, хрустальный бокал, из которого потягивала медового цвета ликер, в упор взглянула на Бреннана и улыбнулась.

На ней были брюки, облегавшие ее гибкую фигуру, и узкий, похожий на чехол топ, собранный на правом плече и оставлявший половину груди открытой. Ее кожа была совершенно невидима и открывала взору смутные, расплывчатые очертания мышц и внутренних органов, которые работали под ними. Бреннан видел, как кровь бежит по сети ее вен и артерий, оплетающей ее плоть, как полупрозрачные мышцы сокращаются и двигаются при каждом малейшем ее движении — даже как бьется сердце и мерно, неустанно вздымаются и опадают легкие.

Женщина улыбнулась ему. Разумеется, вне всяких приличий так таращиться на нее, но ее внешность производила слишком причудливое впечатление. Ее почти обнаженные груди были абсолютно невидимы, кроме тонкой сеточки переплетающихся кровеносных сосудов и больших темных сосков. Ее лицо... впрочем, кто знает? Глаза у нее были голубые, скулы, скрывавшиеся под чехлом челюстных мышц, — высокие, нос — провал в черепе. Но губы, как и соски, были видны. Полные и манящие, они изгибались в сардонической улыбке. У нее не было волос, которые могли бы прикрыть белый череп.

Дэниел шел сквозь толпу к ее столику, а женщина наблюдала за ним и, если он правильно истолковывал ее причудливое выражение, откровенно забавлялась.

— Простите меня, — начал он, но смешался и умолк.

Она рассмеялась — по-доброму, без горечи, укоризны или гнева — и произнесла:

— Прощение даровано, незнакомец в маске. — Я — то еще зрелище! Все, кто видит меня впервые, ведут себя подобным образом. Я — Кристалис, полноправная и единоличная владелица Хрустального дворца, что, полагаю, вам уже известно. Это Фортунато.