Книга Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

Баальник! Их повозка быстро, первее других, подкатила как раз в ложбину. Со стариками сидел и купчина Аникей.

— Ваше сиятельство! — заорал в тиши утра Аникей. — Принимай нас под свою десницу!

— Егер! — заорал, в свою очередь, Артем Владимирыч. — Гони ты этих сурожан к Боговой матери! Не хватало мне их крови да стонов!

С десятком солдат, тащивших ружья с примкнутыми багинетами, скатился в ложбину Егер. Солдаты быстро установили строй и перегородили штыками дорогу купцам.

По каменному склону, прямиком на пригорок, ко князю стал подыматься Вещун. А Баальник уже распрягал лошадей первой прибившейся в лощину купеческой повозки. На быстром ходу в лощину ворвались еще с десяток возов на колесном ходу. Потом — сразу полсотни… Возчики кидались распрягать лошадей.

Егер заматерился, толкая солдат навстречу сурожанам.

— Ну что ты, варнак, заладил гнус про наших матерей? — не выдержал и заорал на Егера купчина Аникей, добавив матерности через два слова. — Не примаш, что ли, закон, что русские своих не бросают?

Егер тотчас погнал солдат назад, за пушки. Все было ясно. Три сотни чайных повозок сейчас перегородят ложбину почище лесного залома.

Вещун забрался на пригорок, два раза глубоко вздохнул, сказал хрипло:

— Воздух здесь, как сеть рыбачья. Чем люди дышат — не понимаю… Купчинам, княже, надо бы отдать задаток в пять тысяч рублей… До Иркутска… С твоей росписью, что в Иркутске-граде оне получат сполна…

Артем Владимирыч оторопело посмотрел на длиннобородого старца. От малости воздуха старик очумел? Аль от страха? Откуда князь возьмет для отдачи в Иркутске огромные деньги?

Однако прямо под ним, в лощине, суетились незнакомые люди, заполняя ее огромными возами, с крепко пришпиленными чайными тюками. Посреди них бегал Егер, орал солдатам, тягал сам распряженные повозки. Коней купцы жалели — гнали в сторону Хоронхоя.

Прямо перед ними, в лесу, задвигались тени. Конники киданей начали выстраивать атакующий клин.

— Пиши расписку, Артем Владимирыч, на Белом листе своем, да быстрей отдавай купцам, — Вещун протянул князю толстую палочку, с блестящим острием из желтого металла. — Купцам надобно отсель до рубки убраться. Там, на хоронхойском тракте, у них телеги для людской езды есть. И чего тебе жалеть пяти тысяч рублей для спасения миллионов?..

Рядом с настырным стариком очутился и купчина Аникей.

— Олекса! — безотчетно крикнул Артем Владимирыч.

— Здеся я! — донеслось из-под горы.

— Тащи сюда серебро в монетах! Нет, стой! — обернулся князь к купцу Аникею. — Давай людей, пусть бегут за монахом. Пять тыщ серебром даже ему не дотащить… А тебе вот — пишу… Спину подставь.

Брызгая чернилой из палочки Вещуна — рассматривать удивительное стило некогда, — Артем Владимирыч написал на Белом листе, с подписью губернатора Сибири и его печатью, вроде того, что он обязуется, отдавши пока задаток за чай в пять тысяч рублей, в городе Иркутске вернуть купцам…

— Аникину, Хорохорову, Порятьеву… — затараторил Аникей.

— Хватит имен! Сколько? — рявкнул Артем Владимирыч.

Конница киданей, увидел князь, уже вышла из леса, но пока топталась на месте. Перестраивалась. И перестраивалась незнакомым артикулом. Сейчас лихо почнем хлебать, а тут этот купец!..

— Двадцать тысяч! — крикнул и Аникей. — Рублев!

— Пиши, княже, — встрял Вещун, — семнадцать тысяч, четыреста пятьдесят пять рублей. А ты устудись, Аникей, на войне деньги тратят, не зарабатывают!

Князь быстро написал сумму, число дня, месяц и год. Расписался опосля подписи губернатора Соймонова, сунул бумагу Аникею. Тот побежал к своим людям, таскающим на вьючных лошадей последние деньги экспедиции.

Кидани заметили, что лощина, еще получас назад голая, вдруг стала крепостью. От них раздался вой, потом бешеный визг, и уже приподнявшееся солнце отразилось на лезвиях сабель.

Купец Аникей скорым шагом спустился в тыл. За ним пошагал и Вещун, забравший из холодных рук князя стило.

— Вещун, — зло крикнул вослед старцу Артем Владимирыч, — а чем я рассчитаюсь с имя в Иркутске, ты подумал?

— Пока воюй, княже, — с прежней уверенностью в голосе ответствовал Вещун, — тебе до расчета пока далеко…

— А ежели по жизни моей — крест? Тогда — как?

— Мой станет расчет, за тебя, княже, — поклонился Вещун, — я тебе пока не надобен, так что добегу с купцами до Ер Кута-города… Прошу токмо об одном — ежели услышишь здесь от разных людей… неважно — от кого, услышишь про место Бор Нор, туда иди… Не надо спрашивать, что да зачем. Иди и все… Может, тогда мы и свидимся. А иначе…

Киданьская стрела на излете попала старику в плечо. Не поморщив лик, он обломал черень стрелы, торопливо зашарил в суме. Отовсюду в сволочной истоме кричали русские, снизу вверх протянулся боевой вой киданей, пустивших по третьей стреле.

Вещун быстро сунул князю круглый костяной футляр с компасом и тот длинный стилет серого цвета, каким резал рану Акмурзе и развалил вчера переговорный стол в «Доме приятных бесед».

Налетел сбоку Егер, повалил князя наземь. Над ними тонко пропели стрелы. Опрокидываясь на брюхо, князь Вещуна уже не увидел. Купеческие караванщики, с коими наладился уйти Вещун, бежали уже далеко, орали в стороне реки Селенга, загоняя в поток воды отпряженных коней…

Князь сквозь вой что-то проорал Егеру, сунул в карман камзола даренное стариком и побежал к пушкам.

Глава 38

Джуань-шигуань провинции Куонг-Дао сидел на широкой скамье русской работы. Скамья от сиденья давала тепло — шкуры волка и двух лисиц оплетали скамью, прибитые серебряными гвоздиками. По левую и правую руку наместника сидели на конях готовые скакать с распоряжениями двадцать личных гонцов командира двухтысячного войска провинции. Сидел наместник на середине подъема высокой сопки, чтобы явно видеть битву. Под ним, на равнине, выстраивались тремя отрядами воины его провинции. Четыреста личных императорских арбалетчиков стояли позади наместника и много выше. Командиру исполнившего войска — Суур-мак — они не подчинялись. Между арбалетчиками и наместником сидели на кошме, неуклюже поджав ноги, четверо из монахов ка-то-ли-цзы. Ярко-красным халатом среди них выделялся посол далекого Па-па из города Ри-ми-цы со странным статусом — Ну-ни-Цзы.

Наместник Дань-Тинь-Линь ощерился в улыбке: подзавернуть при китайском написании имени краснохалатного одну палочку — имя станет похабным словом. Это стало бы вроде весомой мести за унижение наместника при переговорах в «Доме приятных бесед».

Улыбку стер появившийся командир императорского войска — Суур-мак.

Не слезая с коня, пролаял:

— Первыми пойдут кидани!

Наместник поднял лицо, сжал губы в показе злости.

— Подлые урусы, сам видел, ограбили своих купцов, затолокали их повозками лощину между сопками! Вот почему первыми пойдут