Книга Английский для миллионера - Варвара Корсарова

Но в то же время она сильно разозлилась. Он верит в то, что говорит. Но слова – это лишь слова.

– Докажи, – бросила она яростно. – Сделай что-нибудь, чтобы я поверила. Во все, что ты сказал.

– Что сделать? – растерялся Петр.

– Не знаю. Что-нибудь. Чтобы я поняла, что ты готов не только брать, но и отдавать. Что ты готов выглядеть идиотом, чтобы только порадовать меня. Что ты готов выйти за свои рамки. Что ты не полено бесчувственное, которое живет по строгим правилам.

– А… чего бы тебе хотелось?

Марианна подумала, ничего не придумала и сказала наобум:

– Ну, не знаю… какой-нибудь романтический поступок. Красивый, но неправильный с твоей точки зрения.

– Я забыл, как быть романтиком. Черт, я к тебе даже без цветов пришел… Хочешь цветы?

– Не знаю… – растерялась Марианна. – Постой, что ты делаешь?

Какие цветы, где он их возьмет? Что за ерунда? Побежит искать цветочный киоск, а она будет тут сидеть на качелях и ждать? Куда вообще зашел их разговор?

Но Петра было уже не остановить. Он деловито огляделся и направился прямо к палисаднику, где сосед бабы Сони по подъезду, вредный пенсионер Адольфыч, выращивал тюльпаны и ирисы. Адольфыч берег свой цветник и огородил его от хулиганов двумя рядами колючей проволоки.

Петр перепрыгнул препятствие и принялся рвать цветы.

К несчастью, в этот момент Адольфыч возвращался из продуктового и как раз вошел во двор.

– Ты чего творишь, паразит! – заорал Адольфыч лихо подбегая к грабителю и замахиваясь кошелкой. – Ах ты фашист недоделанный! Для тебя, что ли, сажено было! Сколько труда, сколько денег в луковицы вбухано! Ишь, сволочь, а еще в галстуке! Щас в полицию позвоню, пусть тебя по этапу отправят, гаденыша!

Марианна схватилась за голову.

Адольфыч умел и любил затевать скандалы и всегда выходил из них победителем, особенно если дело касалось его имущества. И не важно, что сам он не тратил на луковицы ни копейки – он выкапывал их по ночам из городских клумб, потому что твердо верил в примету, что ворованные растения лучше приживаются.

Петр выпрямился, сжимая в руке букет тюльпанов, и посмотрел на Адольфыча взглядом укротителя тигров.

– Простите, – сказал он размеренно и весомо. – Я понимаю, что нарушаю закон, но у меня есть важная причина так поступить. Готов компенсировать ваши потери. Вот, возьмите… – он полез во внутренний карман пиджака, вытащил бумажник и выругался: – Черт, налички, нет… вот, возьмите карту. Пин-код один-четыре-два-ноль. Там я держу деньги на повседневные расходы, но, думаю, должно хватить. Или вот, лучше возьмите часы. Это Ролекс.

Петр начал расстегивать браслет, Адольфыч мигом выхватил и карту, и часы и деловито посоветовал:

– Парень, там у стены еще примулы и незабудки. Хорошие, крепкие. Может, тебе герань из дома принести? В горшке.

Пацаны возле турника оживились. Поставили на землю бутылки с пивом, поднялись с корточек, достали телефоны и начали снимать, матерно и весело комментируя.

Завтра Петр Аркадьевич проснется звездой ютуба.

Ролики в топе, миллионы просмотров!

“Беспредел в наших дворах!”

“Известный бизнесмен украл у пенсионера тюльпаны!”

Марианна не выдержала. Теряя тапочки, она сорвалась с места, подбежала к Адольфычу, отобрала у него часы и карту и сунула Петру в карман.

– Валерий Адольфыч, извините, пожалуйста! Я вам потом занесу деньги за цветы. Или привезу рассаду из дома, и сама посажу. Вы идите, идите себе, пожалуйста!

Она зверски оскалилась в лицо Адольфычу, изображая улыбку, и Адольфыч, глянув через ее плечо на грозного Петра, вдруг оробел, попятился, и нырнул в подъезд.

– Молодой человек, вы с ума сошли? Что это за хулиганская выходка? – раздался сверху бабушкин голос. Марианна подняла голову и застонала. На балконе бабы-Сониной квартиры было столпотворение: там стояли, свесив головы, все члены ее семьи, квартирная хозяйка, а сзади мельтешили чернявые шевелюры жильцов. Спектакль удался на славу!

Петр стоял посреди истерзанного садика, с полными руками ирисов и цветов, и лицо у него было такое решительное и ожесточенное, что сразу становилось ясно – он еще и не на такое способен.

Куда только подевалась его респектабельность и принципы! Он смотрел на Марианну в упор и был готов усыпать ее цветами с ног до головы.

– Петр, не надо, пожалуйста, – попросила она. – Это уж слишком.

Петр упрямо выдвинул челюсть и медленно опустился на одно колено, прямо на чернозем.

– Марианна… – начал он хриплым голосом.

О боже, кажется, он сейчас начнет изъясняться в вечной любви и делать ей предложение!

Марианна медленно попятилась, готовясь пуститься наутек. Она оказалась не готова видеть Петра таким. Это какая-то неправильная романтика!

– Маша, немедленно домой! С кем ты вообще связалась! Он же хулиган натуральный, бандит! Что он вообще вытворяет, вы только посмотрите! – возмущалась бабушка.

А Алла рассмеялась и захлопала, жильцы восторженно залопотали что-то по-своему.

– Немедленно встань! – Марианна топнула ногой, потом схватила Петра за лацканы пиджака и потянула вверх. Когда он поднялся, она вырвала из его рук цветы и бросила на землю, а потом взяла его за руку и потащила прочь со двора – подальше от зрителей!

Она затащила его за угол дома, взяла за плечи и поставила у стены.

Петр покорно встал, вытянув руки по швам. Он тяжело дышал и вид у него был дурацкий.

– Ну, и что это было? – отчитывала его Марианна сквозь зубы. – Что за гусарский жест – оборвать клумбу? И что за барская выходка – разбрасываться кредитными картами и часами? Позорище!

Петр покорно кивнул.

– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Когда ты со мной говорила, у тебя был такой вид… как будто ты меня ненавидишь. И я представил, что возвращаюсь домой без тебя и больше никогда тебя не увижу. У меня в голове что-то щелкнуло...

Он устало провел тыльной стороной кисти по лбу, оставив грязный след.

– Да у тебя истерика, что ли! На кого ты похож… – она всплеснула руками. – Шпана натуральная. У тебя руки грязные, и лицо. Есть платок?

Петр пошарил по карманам – платка не нашел – рассеянно сорвал галстук, вытер руки, попытался сунуть галстук в карман.

Марианна отобрала испорченную фирменную вещь и аккуратно вытерла ему лоб.

– Ну? – спросила она суровым учительским голосом. – Успокоился? Больше не будешь куролесить?

– Не буду, – он кашлянул и выпрямился, и стал самим собой – потрепанным, немного грязным, но вполне представительным Петром Аркадьевичем. – Продолжим разговор?

– Что еще ты хочешь мне сказать? – она скрестила руки на груди и нахмурилась.