Книга Война - Алексей Рудаков

Очередная судорога, сопровождаемая волной боли, милосердно погасила моё сознание и, когда я снова пришёл в себя, то обнаружил, что стою около той самой колонны, примотанный к ней цепями, и, практически по плечи, обложенный вязанками хвороста.

— Очнулся? — стоявший метрах в трёх от меня инквизитор, внимательно следил за каждый моим движением и заметив, что я дёрнулся, пытаясь определить прочнать пут, покачал головой: — Не трепыхайся. Цепи из титана. Ты кто сейчас?

— Вольный пилот Поп, — опустив голову на грудь я исподлобья наблюдал за происходящим вокруг.

— Вольный пилот? А как же Лорд? Врал, значит нам?

— Нет. Я — вольный пилот и, при этом — Лорд Империи и контр-адмирал Федерального флота. Честно.

— Ого! — Один из солдат отошёл от группки своих коллег, явно принимавших участие в моей доставке к столбу, и подойдя ко мне и покачал головой: — И наш значит, и не наш? Как это возможно?

Стоявший в отдалении монах, тот самый, что встретил меня с инквизитором у входа вдруг резко выбросил руку вверх и в следующий момент, практически сливаясь в один, треснули выстрелы. Подошедший ко мне солдат дёрнулся и медленно повалился прямо на стоявшие вокруг меня вязанки. За ним на пол падали остальные бойцы моего конвойного отряда.

— Нет, нет, вы чего? — мой инквизитор пятился, выставив перед собой руки: — Вы что? Я чист! Я…

Договорить он не успел — грохнул выстрел и его тело присоеденилось к уже лежащим на полу.

— За что вы их? — я повернул голову к монаху.

— В тебе — чужак, а они касались тебя. Жаль, спецы были хорошие, но безопасность Империи дороже. — он снова взмахнул рукой и с десяток монахов, облачённых в такие же сутаны, что и он, закинули тела поверх вязанок. К самим телам они не прикасались, ловко орудуя длинными баграми, которые последовали за телами, едва последний из убитых не оказался на месте.

— Всё вроде? — монах огляделся по сторонам и удовлетворённо кивнул головой: — Можно приступать. Отойдите.

Стоявшие в нескольких метрах от хвороста монахи дружно подались назад, отступая к стенам отсека. Дождавшись окончания их движения, он снова кивнул и достал из кармана зажигалку.

— Ты умрёшь быстро, человек. Легкая смерть на быстром огне. Requiescat in pace. — он щёлкнул кнопкой и коротко замахнувшись забросил появившийся огонёк в ближайшую вязанку, которая тут же вспыхнула, будто была заранее пропитана каким-то горючим составом.

Взметнувшиеся языки пламени практически отгородили от меня и его, и стоявших у стен братьев, но я успел заметить, как они опустились на колени, начиная молиться. Самих слов молитвы я не слышал — всё заглушал треск пламени, постепенно разгоравшегося и приближавшегося ко мне. Глаза начало щипать, и я дёрнул головой, стараясь уберечь их от едкого дыма, одновременно понимая всю бессмысленность этого движения — ещё несколько секунд и всё, пламя подберётся ко мне, и я вспыхну, сгорая в милосердном быстром огне.

Резкая боль заставила меня вскрикнуть, но это была не боль от ожогов — частицы Древнего, запертые в моём теле не желали погибать и рвались наружу, прорываясь сквозь плоть моего тела.

Боль была везде, казалось, что всё моё тело состоит из одной боли, я выгнулся и моё лицо на короткий миг встретилось с языком пламени, выпрыгнувшим из прислонённой к моей груди вязанке. Инстинктивно отдёрнув голову я со всей силы врезался затылком в столб и перед глазами всё поплыло — кажется, я увидел одобрительный кивок стоявшего на коленях монаха, а в следующий миг, у меня перед глазами вспыхнула сверхновая, выжигая своим неестественным зелёным светом моё сознание.

Противостоять её свету я смог только пару секунд, после чего она поглотила меня, и я почувствовал, что падаю прямо на её обжигающую поверхность.

Кипящая поверхность звезды надвигалась, выбрасывая мне на встречу раскалённые фонтаны и протуберанцы, пролёт сквозь которые приносил мне всё новые и новые вспышки боли, но, продравшись сквозь их слой, я увидел поверхность — ровную, мерцающую равнину, на которой глазу было не за что зацепиться.

Как же интересно устроены звёзды — проскочила шальная мысль, а в следующий миг я встретился с поверхностью, и она расступилась, пропуская меня в кромешную тьму своих недр.

Москва,

Сентябрь — Декабрь 2016.