Книга Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

– Сожалею, но вам запрещено покидать Штаты, – объявляет девушка в будке таможенной службы.

– Это как?

– Не знаю, но вы в списке лиц, которым запрещен вылет из страны, – улыбается девушка и возвращает мне паспорт.

Поворачиваюсь и вижу толпу людей, которые переговариваются и показывают на меня пальцем.

– Тот самый?

– Вроде похож…

От зоны вылета меня отделяет хлипкая дверца. И я ее открываю. Раздается писк, сигнализирующий о проблеме на стойке. Ко мне сбегаются охранники. Меня трясет. В глазах двоится или троится. Тошнит. Бросает в жар и холод, и, кажется, я начинаю чувствовать себя супергероем.

Вообще не помню, кем себя в тот момент чувствовал, но в следующую секунду я достаю пистолет и стреляю. Даже если вы Курт Кобейн, восставший из мертвых, если в аэропорту вы достанете пистолет, вас арестуют. Особенно если вы Курт Кобейн. Меня тут же хватают и арестовывают. Пуля ни в кого не попала. Это единственное, что фиксирует мое сознание.

Меня приводят в каморку полиции аэропорта.

– Посидите здесь, – говорит охранник. Он неуклюже переминается с ноги на ногу и продолжает стоять передо мной. – Пожалуйста, – добавляет он.

– Можно позвонить? – спрашиваю я.

– Главное – не стрелять, не убивать и не грабить, пока начальство не придет, – кивает он.

– Не буду, – киваю я. Звоню Стивену и прошу его приехать в аэропорт.

– У меня один ребенок. Один, а не пятеро! – орет он мне в трубку.

– Что я натворил сейчас, а? – спрашиваю я у стоящего передо мной охранника.

– Вы устроили себе очень много проблем, но не волнуйтесь, это видео уже в топе, – добросовестно отвечает он. Смотрю на него как на идиота. – Это из-за Верены? – спрашивает вдруг он. Я киваю и роняю голову на руки. Она просто очень тяжелая почему-то. – Я бы, наверное, тоже немного тронулся. Такая любовь и такая трагедия… – говорит он. У Верены умер отец. Для нее это, конечно, трагедия, но не для меня.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Как это? Смерть Верены. Она уже часа два как в топе, – говорит охранник.

В комнату заходят трое полицейских в бронежилетах с белыми буквами «аэропорт» на груди.

– Микки? Вы подозреваетесь в убийстве Верены Вибек, – говорит один из этих троих.

***

С этого момента я перестаю что-то слышать, видеть и вообще как-либо фиксировать события. Вроде бы приезжает Стивен. Умудряется договориться о выходе под залог. За беспорядки в аэропорту мне грозит приличный срок. Я даже плохо это осознаю. Парень в бронежилете пытается меня допросить, но я просто не слышу его, понимаете. В ушах поселяется противный писк. Такой слышишь, когда выходишь с рок-концерта, который слушал прямо под сценой. Или нырнул слишком глубоко под воду. Вроде бы Стивен выводит меня на улицу и сует в руки бутылку. Я машинально пью из нее. Жидкость обжигает внутренности где-то в районе пищевода.

– Пей давай, – орет Стивен. – Ты меня слышишь?

Я убираю бутылку и шумно глотаю ртом воздух. Знаете, как будто только что вынырнул. Вспомнил, как правильно дышать.

– Ты вообще осознаешь, что происходит?! – орет Стивен.

– Даже не пытался, – говорю я. – То, что сказали, правда?

Стивен осекается. Молчит. По его виду все и так становится понятно.

33. За несколько часов до конца

Микки

Ботаник: Этим все должно было закончиться.

9669: Сид и Нэнси нового времени. Девочки, наверное, визжат от счастья. Больше нет аутичной Вибек, путь к телу психопата свободен.

Черная Луна: Без Верены он просто псих.

9669: Ты ж мечтала вместе с Микки грабить банки.

Черная Луна: Я думала, он вроде героя боевика, а он псих. Я буду голосовать за смертную казнь.

Ботаник: Ох, переменчива женская натура… Но я тоже считаю, что он свое заслужил.

Меня арестовывают за убийство через пару дней. Ее застрелили. Ракурс от лица. Видно было то, как кто-то идет ночью за Вереной, выставляет пистолет и стреляет. Она падает лицом вперед. Рука опускается, и на секунду видна татуировка. Моя татуировка. Клубок переплетенных змей. Самое популярное видео Интернета. Миллионы просмотров. Народ требует смертную казнь. По иронии судьбы нас с Флемми содержат в одной тюрьме. Правда, вскоре перевозят в Техас. В Массачусетсе нет смертной казни, а народ требует зрелища. Теперь меня содержат в камере для смертников. Это такая комната в шесть квадратных метров. Оттуда меня то и дело таскают в комнату для допросов. Требуют признания и сотрудничества. Бить меня никто не бьет, а манипулировать человеком, который хочет умереть, довольно сложно.

– Признайте меня виновным и поджарьте на долбаном стуле, – ору я, когда меня в очередной раз вызывают на допрос.

– Здесь делают смертельные инъекции. Мы не звери, – морщится человек на входе.

В комнате для допросов вижу знакомое лицо.

– Привет, – говорит Марко Спагнетти, когда меня вводят охранники.

– Привет, папа, – говорю я.

Да. Марко Спагнетти – мой отец. Тот, который хотел меня забрать у мамы много лет назад. У него на рабочем столе компьютера был портрет Чарли Мэнсона. Это единственное, что я о нем помню. Папа должен мной гордиться. Похоже, я единственный человек из нашей банды неудачников, кто все-таки умудрился оправдать надежды своих родителей или детей. Вспоминаю о Стивене и Луизе. А потом о девочке в платье принцессы и в маленьких детских линзах, на которых написано «Идите к черту».

– Мне очень жаль, – говорит Марко, когда пауза слишком затягивается.

– Мне тоже.

– Дело не в тебе, а в твоих фанатах, сын. Ты же понимаешь, да?

– Понимаю.

– Вас нужно было остановить… Black Apple, кстати, разорились. Знаешь об этом?

– И вся Америка перестала жарить маршмеллоу? Ну, в конце концов, хоть что-то хорошее в этой жизни сделать удалось.

– Я долго тебя искал, сын, – говорит Марко. – Ты успел много натворить.

Его отеческий тон немного не соответствует ситуации. Я его практически не помню. Просто незнакомый мужик с изрезанным морщинами лицом. В плохом костюме и с чересчур черными для его возраста волосами.

***

Виктор приходит в камеру и приносит с собой аппаратуру. Садится и начинает уговаривать дать последнее интервью, чтобы сделать настоящий фильм. У него полно материала, но нужны финальные кадры.

– …Верена даже смонтировала половину…

Он рассказывает о том, что разгневанные фанаты подожгли наш мотель. Сгорело все, что было важно. Вся коллекция бабочек Ленца. Деньги Виктора. Не важно, что деньги, важно, что он впервые выиграл в казино – и эти деньги сгорели. Все разрушается и исчезает.