Книга Романовы. История великой династии - Евгений Пчелов

Во время Первой мировой войны Елена Петровна организовала на свои средства санитарный поезд и по примеру многих других женщин царского рода отправилась с ним на фронт. К ней присоединилась и Мария Павловна младшая, тоже ставшая сестрой милосердия.

После революции Елена Петровна, хотя и не была арестована, отправилась в ссылку вслед за мужем, оставив детей на попечение своей свекрови. Она добралась до Алапаевска, а оттуда хотела вернуться в Петроград, чтобы навестить детей и хлопотать об освобождении супруга. Но в Екатеринбурге её арестовали. Узнав, что Иоанн Константинович переведен на тюремный режим, она тотчас же решила ехать назад в Алапаевск и дала председателю местного совета А.Г. Белобородову следующую расписку: «Я, гражданка Королевства Сербского Елена Петровна, по мужу Романова, желая разделить тюремный режим мужа, добровольно возвращаюсь в Алапаевск, где обязуюсь переносить тот же режим, принимая на себя все расходы по моему содержанию. Я обязуюсь не обращаться к защите иностранных посольств, а если таковые сделают шаги в мою пользу, я отказываюсь воспользоваться результатами этих шагов».

Князь Иоанн Константинович с женой Еленой Петровной. 1910 г.

Большевики, естественно, не хотели, чтобы Елена Петровна встретилась с мужем, ибо тот уже был приговорён, а расстрелять её, иностранную принцессу, они всё же опасались. Поэтому в конце июля, уже после того как Иоанн Константинович и другие «алапаевские» Романовы погибли, её вместе с приближёнными царской семьи фрейлиной графиней А.В. Гендриковой, гоф-лектриссой Е.А. Шнейдер и камердинером А.А. Волковым перевезли в Пермь. Там в сентябре 1918 года Гендрикову и Шнейдер зверски убили, а Елена Петровна спаслась лишь по чистой случайности. Вмешались сербское и норвежское посольства, под их давлением в ноябре 1918 года сербскую принцессу перевели из Перми в Москву, где она находилась в заключении в Кремле под надзором коменданта Малькова. Врач С. Мицкевич, осмотревший узницу, дал своё заключение: «Мною констатирован у неё психоневроз в стадии тяжёлого психического угнетения… с приступами острой тоски, с мыслями о самоубийстве… Дальнейшее заключение может ухудшить её психическое состояние и довести до тяжёлой душевной болезни».

В судьбу Елены Петровны вмешался норвежский атташе Томас Христиансен. 2 декабря Президиум ВЦИК постановил передать её норвежскому посольству «и не препятствовать её выезду из пределов РСФСР». Так Елена Петровна была освобождена. Она приехала в Швецию, где находились её дети, а оттуда увезла их в Сербию. Позже Елена Петровна жила во Франции, Великобритании и Италии.

118/92. Гавриил Константинович (3/15.07. 1887 г., Павловск – 28.02.1955 г., Париж, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа).

Выпускник Николаевского кавалерийского училища (1907 г.), окончил Императорский Александровский лицей (6.05.1913 г.), служил в лейб-гвардии Гусарском полку, флигель-адъютант (6.01.1908 г.), полковник (6.12.1916 г.). В эмиграции – почётный председатель Общекадетского объединения во Франции.

Ж.: 1. 9/22.04.1917 г., Пг. (обручены весной 1912 г.) – Антонина Рафаиловна Нестеровская (14/26.03.1890 г., СПб. – 7.03.1950 г., Париж, похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа), балерина Мариинского театра. В 1926 г. Великий князь Кирилл Владимирович пожаловал ей титул княгини Стрельнинской (по названию имения этой ветви рода Романовых), а 19.09.1935 г. – светлейшей княгини Романовской-Стрельнинской;

2. 11.05.1951 г., Париж – княжна Ирина Куракина (9/22.09.1903 г., Андреевское Ярославской губернии – 17.01.1993 г., Chelles, департамент Сена-и-Марна (77-France), похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа), дочь князя Ивана Анатольевича Куракина (1874–1950), шталмейстера, члена Государственной думы III созыва, и графини Софьи Дмитриевны Толстой (1882–1963). Потомок светлейшего князя А.Д. Меншикова. Владимир Кириллович пожаловал ей титул светлейшей княгини Романовской 7.05.1951 г.

Князь Гавриил Константинович. Около 1910 г.

О жизни Гавриила Константиновича мы знаем из его воспоминаний, которые называются «В Мраморном дворце» и рассказывают о дореволюционном времени. Они полны бесхитростных, живых зарисовок повседневной жизни великокняжеской семьи. Некоторые из них, наиболее забавные, не могу не привести здесь:

«И.А. Грейг (шталмейстер двора деда Гавриила – Константина Николаевича. – Е.П.) писал юмористические стихи на разные случаи. Описал он в стихах и крестины моего старшего брата, и мои, и нашего двоюродного брата Христофора Греческого. Я помню несколько строк из описания моих крестин: “Всё те же лица, те же рыла, а на подушке – князь Гаврила”. “Всё те же лица” – потому что за год до моих крестин были крестины моего старшего брата Иоанна, на которых были те же лица, как и на моих. Графиня А.Е. Комаровская приняла выражение «те же рыла» на свой счет (она была очень некрасива) и обиделась».

«Нашего кучера звали Яковлев. Он был с русой бородой. Каждый день, садясь в экипаж, мы громко здоровались с ним. Старший брат говорил: “Здравствуй. Якуку, как ты поживаешь, как здоровье твоей жены и твоих детей?” На вопрос Яковлева, куда везти, Иоаннчик неизменно отвечал: “В Таврический сад!” А я любил ездить мимо памятника Императору Николаю I, на Мариинской площади, и называл его “Каляй Палич”».

«В январе были торжественные крестины моего только что родившегося брата Константина. К этому дню я настолько уже поправился (Гаврилушка болел брюшным тифом. – Е.П.), что ходил по комнате в малиновом халатике и красной феске, потому что мне остригли волосы. После крестин ко мне зашли Император Александр III и Императрица Мария Фёдоровна… Я вынул висевшую у меня через плечо игрушечную шашку. Государь спросил меня: “Кто ты такой?” Я ответил: “Турка”»;

«Нередко звали нас к родителям, чтобы показать гостям, и часто – к бабушке Александре Иосифовне, которую мы называли “Анмам'a”, а дедушку – “Анпап'a”. Она нас ласкала и шутила с нами, а однажды позвала нас, чтобы показать приехавшему из-за границы родственнику, какому-то австрийскому эрцгерцогу. Меня и Иоаннчика нарядили в кружевные платьица с широкими голубыми кушаками и лентами, и в назначенный час мы явились. Эрцгерцог подошёл ко мне и хотел, чтобы я подал ему ручку, а я в это время рассматривал многочисленные бабушкины безделушки, которыми была полна её гостиная. Эрцгерцог несколько раз обращался ко мне по-немецки, но безрезультатно. В то время по-немецки я ещё не говорил, да и был всецело поглощён рассматриванием безделушек. В конце концов я рассердился и ударил эрцгерцога по лицу. Можно себе представить, какой произошёл скандал: бабушка меня немедленно выгнала. Тут же присутствовавшая подруга её детства, баронесса Роткирх, привела меня в дежурную, в которой сидели бабушкины “комнатные женщины” и наши “нянюшки” и сказала на своём ломаном русском языке: “Русский немца побиль”. В тот же день вечером пришёл как всегда в детскую отец и, посмотрев на Ваву (няня Иоаннчика. – Е.П.) с хитрым видом, повторил те же слова: “Русский немца побиль”… После этого случая я долго был в немилости у бабушки и она не звала меня к себе».

Князь Гавриил Константинович

В детстве он любил смотреть на украшавшую стену в столовой Мраморного дворца картину шведского живописца Густава Сёдерстрема «Траурная процессия с телом короля Карла XII». Для Великого князя это был живой пример верности своему слову и долгу.