Книга Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

И очень хочется поговорить с Машкой. А как? Был бы телефон, тогда можно было бы исхитриться и позвонить на чей-нибудь мобильник в отделении и попросить Машку. Наврала бы, что Машкин телефон не отвечает или что-нибудь еще придумала. А Машке сказала бы, что находится за границей. Да и не надо было бы ничего придумывать. Машка, наверное, и так все знает. Как у нее с Анатолием, интересно?

Уже пошли заключительные титры, когда она почти пришла в себя и даже пожалела, что отказалась от прогулки. Кресло, в котором она расположилась, когда смотрела фильм, оказалось таким удобным, что вылезать из него не хотелось. Но Наталья понимала, что надо встать, умыться и идти в свою спальню. Дома она бы еще понежилась, подремала, а тут надо соблюдать некие правила общежития. Алексей не железный, она ему нравится, не надо его провоцировать.

Она легко встала, повернулась к нему и с удивлением увидела, что он дремлет. Тело расслаблено, голова на спинке такого же кресла, дыхание ровное, глаза закрыты. А она себе напридумывала! Ладно, пусть спит. Только хорошо бы его чем-нибудь укрыть – дома прохладно. Надо же: она подумала про его квартиру «дома». Тихонько, чтобы его не разбудить, она вышла из гостиной и вернулась с пледом, который еще днем обнаружила в своем шкафу. Он не шевельнулся, когда она его укрывала, только глубоко вздохнул. Она осторожно убрала посуду и унесла ее на кухню. Мыть не стала, чтобы шум воды не разбудил Алексея.

Иван читал и перечитывал дневник Анны Дмитриевны, и в памяти вставали картины счастливого детства. Дед рано решил готовить внука для дипломатического поприща и занимался с ним историей, языками, учил хорошим манерам, много и подробно рассказывал о своей работе. Ивану нравились эти занятия гораздо больше, чем школьные уроки. Учительница истории преподавала материал строго по тексту учебника, и когда Иван пытался во время ответа высказывать свои суждения по поводу какого-нибудь исторического события, она сразу его одергивала и направляла в русло общепринятых понятий. Ситуация изменилась в десятом классе, когда преподавать историю пригласили доцента кафедры истории России из МГУ. Иван стал готовиться к этим урокам со всей тщательностью. Дед приносил ему редкие книги из библиотеки МГИМО, и юноша читал их постоянно: на переменах, в метро, дома за обедом. Он поглощал их с аппетитом изголодавшегося странника, узнавал все новые и новые факты истории цивилизации и был счастлив этим знанием. А иностранные языки давались ему легко. У деда был свой метод обучения. Он ничего не требовал, только играючи рассказывал сказку на языке оригинала, но останавливался на самом интересном месте. Для того чтобы узнать, что было дальше, надо было выучить новые слова по-английски, по-немецки или из другого европейского языка. Через год после начала учебы, то есть в пять лет, Иван неплохо говорил и поанглийски, и по-немецки, а к семи годам понимал французский и итальянский языки. Ему нравилось читать немецкие книги. От них веяло порядочностью. Немецкие сказки были хорошо иллюстрированы, кегль был крупным. Держать в руках такую книгу было приятно. Английские детские книги были скучноваты. Сказки все с моралью, стихи какие-то непонятные. Зато английские книги пахли корицей, переплеты были очень прочными, а бумага – белой и глянцевой. А на последней странице – всегда Тауэр. Маленький Иван думал, что книги в Англии были всегда и очень удивился, когда дед рассказал ему об изобретении печатного станка.

Мама любила слушать, как Иван читал на иностранном языке, особенно ей нравились итальянские стихи. Она запоминала несколько строк и пела их. Голос взлетал высоко-высоко. Мамино лицо становилось просветленным, а руки как крылья парили в воздухе. Иван читал ей часто, и она часто пела, не боясь перетрудить голос.

Сегодня Иван пытался найти в дневнике хоть какуюто зацепку, которая могла пролить свет на события полугодовой давности. Ничего. Кроме записки, которую он нашел в вазе, и записи о том, что Мусалимов угрожал дяде, ничего не было. Только семейные радости, описания дачных развлечений да меню воскресных обедов. Негусто, даже рассказать Алексею Пронину нечего. Интересно, ему уже доложили о сегодняшнем инциденте? Впрочем, это и инцидентом назвать нельзя. Просто какая-то нелепица. Но кто-то за этим стоит. И зарплату рабочим тоже неспроста задержали. Вот только кому это все нужно? Да, нескладуха какая-то получается. Если начать подозревать служащих холдинга, то под подозрение попадают все без исключения, даже та дама с игривым телефончиком. Как же ее? Да, Виктория Эдгардовна. Что если заключить с ней союз, нет, конечно, не брачный, а стратегический? Она ему на совещании очень приглянулась. Наверное, ей польстит, что владелец холдинга обращает на нее особенное внимание. Надо попробовать. Сейчас он позвонит Вадиму Игнатьеву и попросит все про нее выяснить. И если она «за наших», то Иван будет иметь в холдинге свои глаза и уши. А если не «за наших»? Тогда тем более надо все выяснить. От этой простой и понятной мысли у Ивана вновь поднялось настроение, и он решил его еще улучшить.

Алексей ответил сразу. Голос был, как Ивану показалось, сонным. Он даже взглянул на массивные напольные часы, которые показывали всего двадцать три часа – детское время. Неужели он уже спит?

– Спишь?

Не придумать более нелепого вопроса. Если ответил, значит, уже не спит, потому что если бы спал, не ответил бы.

– Дремал, – ответил Алексей, видимо, зевая.

Иван представил себе, как майор потягивается на диване (почему-то он был уверен, что именно на диване), с хрустом встает, расправляет плечи и идет варить кофе. Впрочем, какой кофе ночью?

– Как вообще дела?

– Нормально дела. У тебя как? Новости какиенибудь?

– Новостей нет никаких, кроме того, что мне надо быстро находить толкового управляющего для холдинга. У меня там все неважно получается.

Сказал, а сам подумал, что не все плохо. И кое-что все-таки получается.

– Наслышан, – нарочито спокойно сказал Алексей, – соображения твои по этому поводу.

– Нет никаких соображений, кроме того, что комуто позарез нужно, чтобы я убрался из страны.

– А ты не уберешься? – полуспросил, полуутвердил Алексей.

– А как лучше?

– По мне было бы проще, если бы ты отбыл в свой Париж.

– Берлин, – машинально поправил Иван. – Ну, Берлин. Лишь бы отбыл.

– Я, конечно, могу и отбыть, как ты изволишь выражаться, но у меня есть план.

– Вот не надо никаких таких планов и тем более игр в детективов. Насмотрелись кина.

– Да я не претендую на твои лавры. Я предлагаю тебе сотрудничество, плодотворное, заметь.

– Ладно, излагай свой план.

– Ну, не по телефону же! Давай я сейчас к тебе приеду?

Алексей испугался:

– Нет, сейчас уже поздно, я спать ложусь.

Вот те на! А еще оперативник! Спать он ложится. Возмущению Ивана не было предела.

– Ты не один? – осенило его.

– Я не один, – ответил Алексей. – С дамой?