Книга Эшли Белл - Дин Кунц

Биби сбросила книжку с кровати. Она упала на пол, словно туристическая палатка – корешком вверх. Ее страницы начали немилосердно шуршать, пока пряничный человечек старался выбраться в этот мир. Девочка сидела на коленях на кровати, удивленная и немного напуганная. Радость и тревога боролись в ее сердце. Биби была словно заворожена видом того, как книжка начала передвигаться взад-вперед по полу, будто это совсем и не книга, а большой экзотический жук.

Печенька был добрым и веселым. Он не обидел даже голодную собаку, захотевшую его съесть. Ничего плохого не случалось с детьми в книжках, которые читала Биби. Эти дети отправлялись в путь в поисках приключений с говорящими животными, феями, ожившими любимыми игрушками и глупыми существами с других планет, но ничто не могло навредить им. Когда Печенька вылезет из книжки, он станет для нее Винни-Пухом, а она для него – Кристофером Робином. Они будут лучшими друзьями. Скорее всего, но… Что-то в кривой улыбке Печеньки ее встревожило. Он подмигнул ей своим блестящим шоколадным глазом, и в этом не было ничего плохого. Подмигивание показалось ей дружелюбным, немного насмешливым. А вот после улыбки девочка засомневалась, что они станут лучшими друзьями.

Книжка, перевернувшись, раскрылась. Пряничный человечек поднялся из нее. Страницы отчаянно бились по бокам от него, словно крылья. Он выполз из книги, темный, странный и совсем не такой веселый, как Печенька. Он… нет, оно показалось каким-то нескладным, кособоким, бугорчатым, неуклюже, с заметным трудом бредущим на своих коротких толстых ножках. Оно не было тонким, как пряничный человечек, а выглядело толстым, достигая в высоту если не восьми, то шести дюймов. Движения его были дерганными, порывистыми, лишенными малейшей грациозности. Казалось, оно мучится. Белые губы его открывались в немом крике. Существо качало уродливой головой из стороны в сторону, поддерживая ее своими оканчивающимися «варежками» руками.

Плоть. Даже с расстояния восьми-десяти футов Биби видела, что оно состоит не из теста, а из плоти. В книге Печенька был слеплен из имбирного теста. Его раскатали, придали ему форму и испекли. Конечно, это было глупо. Хотя Биби очень любила книжку, она понимала, что в ней много глупостей и несообразностей. Нужно волшебство, магия маленького снеговика Фрости, чтобы Печенька стал гибким, сильным и проворным. Биби не обладала таким волшебством. Когда она хотела, чтобы пряничный человечек ожил, она совсем не думала об этом. В ее воображении Печенька был пряничной зверушкой. Теперь же она получила животное, нет, не животное, а нечто гораздо примитивнее, какую-то гниющую массу растительного и животного происхождения, слепленную вместе в трясине, а затем оживленную ударом молнии, хотя настоящей жизни в этом существе она не видела.

В безмолвном крике существо подобрало книжку, которая оказалась больше его, и запустило ею в Биби. Оно промахнулось, но книжка попала в прикроватную лампу. Свет погас, когда лампа завалилась набок.

Биби сбежала бы, если бы крошечное существо, созданное волей девочки, не стояло между ней и дверью. Единственный свет исходил от Микки-Мауса. Ночник родители купили недавно. До сегодня Биби его стеснялась и подумывала, как бы от него избавиться. Она, конечно, ребенок, но не младенец, чтобы нуждаться в ночничке. Когда оно исчезло в тени, куда не достигало свечение Микки, Биби подавила желание позвать на помощь. Она не хотела вести себя как маленькая. Вполне возможно, она даже не смогла бы закричать. Казалось, стучащее в груди сердце подскакивает до горла. Ей стало трудно сглотнуть слюну. Она сделала попытку сказать существу, чтобы то уходило, но с губ вместо слов сорвался едва слышимый прерывистый свист.

К тому же, если прибегут родители, они, возможно, не увидят существо. В книгах взрослые часто не видят эльфов, фей и других сказочных персонажей, потому что, в отличие от детей, они в них не верят. Тогда папа и мама решат, что она маленькая, и станут относиться к ней как к маленькой. Хуже будет, если существо из книги, совсем не похожее на Печеньку, ранит ее родителей. Оно было небольшим, похоже, зубов не имело, но обладало колоссальной силой, учитывая, как запустило в нее книгой. Если мама и папа пострадают, вина ляжет на Биби. Они не станут ее укорять, скажут «чему быть, того не миновать», но она-то будет знать правду.

Сидя на коленях на кровати, Биби вслушивалась в то, как существо передвигается по комнате. Судя по стучащим, шуршащим и шаркающим звукам, оно еще более несуразное, неповоротливое, неуклюжее, чем девочке сперва показалось. В нем явно не было ни капли магии. Не исключено, что оно слепое. Оно не могло ни разговаривать, ни кричать. Возможно, оно глухое. Возможно, не чувствует запахов. Если существо способно лишь ковылять по полу, оно найдет ее только по чистой случайности. Может статься, оно вообще не ищет ее. Вероятно, у него даже мозгов нет. Должно быть, оно и вовсе не способно чего-то хотеть. Глупое перекрученное нечто…

Хотя сердце стучало так быстро, как никогда прежде, отскакивая от ребер, словно пинбол, подскакивая даже к горлу, Биби говорила себе, что, коль скоро она пожелала, чтобы оно вышло из книжки, она может так же легко захотеть, чтобы оно туда вернулось. Поэтому девочка начала страстно желать. Это был ее долг, ее ответственность перед родителями.

Она снова скользнула под одеяльце, села, опершись спиной о подушки, и принялась страстно желать, чтобы этот Непеченька пополз обратно к книге, лежащей на полу, скользнул между страницами и растворился в рисунке, из которого возник. Около часа царила относительная тишина, прерываемая время от времени шорохами, производимыми существом. У нее пересохло во рту. От силы ее желания и работы воображения у девочки закружилась голова. Когда ужасное существо наконец долгое время не издало ни единого звука, Биби подумала, что все же добилась своего. Девочка лежала неподвижно, словно камень, и вслушивалась в тишину. Секунда за секундой, минута за минутой она лежала, испытывая все больше надежды на избавление. Впрочем, хотя сердце и не стучало в ее груди так быстро, как раньше, оно все же билось очень сильно.

Тишина закончилась: существо заскреблось у ближайшей к изголовью кровати стены. Шнур лампы задвигался с задней стороны ночного столика. Если этому ужасному маленькому уродцу и отказано было в пяти чувствах, оно отыскало дорогу к ней с помощью шестого. Биби ожидала, что оно заберется на ночной столик, находящийся в двух футах от ее лица, но вместо этого существо залезло под кровать и затаилось.

Она ошибалась, считая, будто у него нет мозгов. Оно вполне может думать, хотеть и искать. Единственным звуком, долетающим до слуха Биби в гробовом молчании комнаты, был неистовый стук собственного сердца в груди. Это громкое сердцебиение ввергло девочку в странный ступор сродни параличу, который, впрочем, не лишил ее слуха. Биби представляла себе, как существо строит под кроватью свои козни.

Девочка не знала, как оно смогло оказаться у нее под одеялом без того, чтобы она его услышала или почувствовала. Когда оно коснулось ее босой ноги, Биби сбросила с кровати одеяло. Ее крик был не громче сухого сипения, зародившегося у нее в горле.

Дело дошло до противостояния творца и творения. В слабом свете лампочки в пять ватт, установленной в Микки-Маусе, Биби подалась вперед и, схватив существо обеими руками, оторвала от щиколотки своей ноги. Холодное, но не скользкое тельце извивалось. Его била странная беспорядочная дрожь. Удержать существо в руках было совсем непросто. Стук сердца, казалось, сотрясал все ее тело. Дыхание стало учащенным, сиплым, со свистом. Она так страстно желала, чтобы это убралось восвояси, что у нее от боли раскалывался череп. В ушах стучало так, словно резко поменялось атмосферное давление. В левой ноздре лопнул капилляр. Оттуда потекла струйка крови. Изловчившись, «лучший друг» вывернулся из захвата и шлепнулся Биби на грудь. Теперь они смотрели друг другу в лицо. Девочка вновь схватила существо. Шоколадные капельки глаз совсем не казались добрыми, приветливыми и… шоколадными. В нее вперились черные маслянистые пятна какого-то вещества. Биби показалось, что вся ненависть мира кипит в этих двух крапинках. Открыв рот, существо наклонялось все ближе и ближе, словно хотело высосать из ее дыхания саму жизнь. Головная боль раскалывала ее череп. Взгляд застлал кровавый туман. Биби вонзила пальцы в податливую плоть существа. Теперь девочка уже не просто хотела, чтобы оно исчезло, она приказывала этому уродству, вызванному к жизни ее желанием, убираться прочь. Чтобы подчеркнуть свою власть, она плюнула в существо. Оно обмякло в ее руках, перестало сопротивляться, а затем исчезло. Биби услышала треск бумаги лежащей где-то во тьме книжки. Это вернулся в мир Печеньки тот, кто не был им. Когда в руках Биби ничего не осталось, бумага зашелестела в последний раз, а затем наступила гробовая тишина.