Книга Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты - Анна и Сергей Литвиновы

– Пойдем, Риточка, – ласково сказала Наталья. – Пойдем. Отнесем пакетики в кухню и посмотрим, где тут Пит прячется…

Она подхватила пакеты, взяла сестру за руку и потащила ее в глубь квартиры. Девушки прошли по коридору (когда проходили мимо ванной с туалетом, Наталья добросовестно распахивала двери, включала свет и демонстрировала Маргарите, что там пусто) и оказались в кухне.

Кухня встретила холодной, нежилой чистотой. Сияла фаянсом раковина, блестели намытые полы.

– Ну, видишь – никаких оргий тут не было, – сказала Наташа. – И Пита нет, все в полном порядке. Сейчас холодильник включим, ржавую воду спустим – и можно жить.

– Пойдем только сначала комнаты проверим… – прошептала Рита.

– Фу ты, господи, – вздохнула Наташа. – Ну, пошли.

Слева от кухни располагалась спальня – тоже скучная, нежилая. Кровать с покрывалом, под которым не углядывалось постельного белья, тумбочка без единой безделушки, комод с пустой вазой…

– В шкаф будешь заглядывать? – усмехнулась Наташа.

Рита сердито (это хорошо, что она уже не паникует, а злится) зыркнула на сестру, но в шкаф – заглянула и тут же закашлялась.

– Вот видишь, никакого Пита. Один нафталин, – снова усмехнулась Наталья.

– Но ты понимаешь… – паники в голосе сестры уже не было, только растерянность, – мне совершенно отчетливо почудился его запах. Характерная смесь, можно сказать, уникальная. Туалетная вода «Шанель Эгоист», а дезодорант – от «Кензо». Они, когда друг на друга накладываются, очень странно пахнут! Но Питу нравится…

– Обонятельный глюк. Это бывает, – спокойно сказала Наташа.

– Но все-таки давай и гостиную проверим, – попросила сестра. – Просто на всякий случай…

– Давай, – пожала плечами Наталья. – Только ты теперь вперед иди. Ты ведь уже не боишься, правда?

– Нет, не боюсь, – неуверенно сказала сестра. И осторожно направилась в большую комнату.

Наташа шла сзади. Она вдруг почувствовала, что ей не терпится побыстрей наброситься и на сыры, и на ветчину, и на вино. Ох, как есть-то хочется! Поскорей бы Ритку успокоить – и за ужин приниматься.

Маргарита осторожно открыла дверь в гостиную.

– Выключатель слева, – предупредила Наташа.

– Я помню, – буркнула Рита.

Ну, конечно: ведь когда-то в этой квартире они жили вместе. Всей семьей – счастливой, благополучной: мама, отец и трое любимых и любящих детей. А теперь: мамы нет, отца убили, остались они одни, две несчастливых взрослых сестры и брат. И то сказать, дружная семейка: из-за наследства ненавистной мачехи собачатся.

Рита потянулась включить свет – и вдруг дико вскрикнула.

– О господи, что еще! – Наталья не смогла сдержать недовольства в голосе.

И вдруг в полусумраке гостиной увидела: Риту хватает чья-то сильная рука… пригибает ей голову… тащит за собой, в глубь комнаты…

В первую секунду Наташа растерялась. Броситься выручать сестру? Или, наоборот, бежать прочь? За подмогой – или хотя бы за острым ножом на кухню?

– I will kill you, fucking bitch![27]– услышала она мужской голос.

Голос, очень знакомый, дрожал от ярости. И Наталья, повинуясь уже не разуму, а инстинкту, кинулась вслед за Маргаритой в комнату.

Первым делом щелкнула выключателем. Холодный электрический свет высветил картину: Маргарита с круглыми от ужаса глазами, шея сестры стиснута грубой мужской рукой, и, кажется, та уже задыхается. А рядом с ней, давит, сжимает ее – и вправду Пит! Пит, английский муж Ритки!

Боже, как он здесь оказался?!

Пит оттащил Риту в угол комнаты, одной лапищей стиснул талию, а второй – жал на горло.

– Ты! Придурок! – выдохнула Наталья. – А ну, отпустил ее!

– Get out of here![28]– рявкнул Пит.

– Что-о? – Наташа вдруг вспомнила, что муж сестры не понимает по-русски, и перешла на английский: – Ты, дерьмо собачье! Недоносок! А ну, отпустил ее немедленно, понял меня?

В ответ Пит сжал Ритину шею еще крепче и повторил:

– Убирайся отсюда. Мне нужно поговорить с женой.

– Пошел ты! – Наташа поискала глазами: нужно что-то тяжелое. Вот эта ваза, наверно, подойдет. А еще лучше – часы каслинского литья, бабушкин подарок…

– Если ты немедленно не выйдешь из комнаты, я ее убью, – спокойно, словно говорил о чем-то будничном, произнес Пит.

– А если ты ее немедленно не отпустишь – я убью тебя. – Наталья постаралась, чтобы ее голос звучал не менее спокойно.

– Посмотрим, кто из нас упрямее, – пожал плечами англичанин. И сжал Ритину шею так, что та захрипела.

Пит равнодушно обратился к жене:

– Умная девочка… А теперь скажи своей сестре, чтобы она убиралась.

Он слегка ослабил хватку, и Маргарита послушно выдохнула:

– Уходи, Наташа… Пожалуйста… Сделай, как он хочет!

Наташа лихорадочно соображала, как поступить. Может быть, попробовать разговорить его?

– Хорошо, Пит, – примирительно сказала она. – Давай договоримся так. Я уйду. Через три минуты. Совсем уйду, и можешь делать с ней, что хочешь. Только сначала отпусти Риту и ответь на пару вопросов, ладно?

– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – усмехнулся Пит.

«Ладно-ладно. Куражься пока… – зло подумала Наталья. – Все равно я до тебя доберусь!» Она спокойно сказала:

– Итак, вопрос первый. Как ты попал в мою квартиру?

– Почему я должен тебе отвечать? – пожал плечами он.

– А потому что я могу подать на тебя в суд. За незаконное вторжение в чужое жилище. Эта квартира – моя частная собственность, а законы в России – такие же, как в Англии. Один звонок в милицию, то есть в нашу полицию, – и у тебя будут большие неприятности. Ты что, экстремал? Хочешь в российской тюрьме посидеть?

– В целом вы, леди, правы, – с ернической галантностью откликнулся Пит. – Но вот насчет вашей частной собственности – позвольте с вами не согласиться.

– Что ты лепишь?! – не поняла Наташа.

– Пусть тебе Маргарита ответит. – Пит неожиданно обратился к жене: – Как, деточка, ты сама говорила? «Это такая же моя квартира, как и ее?» А ну-ка, повтори!

Маргарита покорно подтвердила:

– Я тоже когда-то жила в этой квартире… Вот у меня ключи и остались.

– У тебя – да, но при чем здесь Пит? – возмутилась Наташа.

– А у мужа с женой – все общее! – осклабился англичанин.

До чего же отвратительная рожа! И Ритка еще подливает масла в огонь, преданно кивает: