Книга Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

В самом лучшем отзыве о нем писали: «Феликс Андретти на экране притягивает все взоры. Если он в кадре, все смот­рят только на него. Это качество необходимо звезде, но озна­чает ли оно наличие актерского таланта? Время покажет, но на всякий случай запомните это имя».

Феликс и Билли были в восторге от этого отзыва, а Ханну он напугал. Больше всего она боялась, что Феликс, благодаря своей роскошной внешности, продвинется до какого-то пре­дела, но не сможет ничего достичь всерьез по той простой причине, что бездарен как актер. И это его убьет.

– Дорогая! – позвал Феликс, бросая на нее взгляд, в ко­тором она прочитала мольбу спасти его. – Иди сюда с вином, пока мы все не умерли от жажды.

Она подошла к нему, Феликс раздал бокалы и по-хозяй­ски обнял ее за талию.

– Разве она не прекрасна? – спросил он присутствую­щих. – Не знаю, что бы я без нее делал.

. Все дружно закивали головами, и тут пришла очередь Ханны покраснеть. Она всегда подозревала, что является для Феликса частью резюме – наряду с его участием в плохих пьесах, сезоном в Америке и фотографиями в роли Гамлета в современной одежде, сделанными в Чикаго. Ей же отводи­лась роль миленькой жены-ирландки, воспитывающей пре­лестную дочурку и присматривающей за домом. Домашний рай каждого актера, без которого им «просто не справиться», как они все говорят репортерам.

– Мне надо пойти и открыть дверь, – поспешно сказ; она.

– Разве кто-то звонил? – удивилась Мишель. – Мне казалось, звонок у вас такой же громкий, как у нас, а я его слышала.

К счастью, в этот момент громко зазвенел звонок.

– Ну вот, опять, – соврала Ханна и ускользнула из гос­тиной.

В дом наконец ввалилась актерская братия.

Закуски исчезли в мгновение ока, равно как и бесчислен­ные бутылки вина. Актерые смели всю еду, как стая саранчи, и приналегли на шампанское, которое Феликс заказал без ведома Ханны. «Зря потраченные деньги», – хмуро думала она, оглядывая бардак на кухне и размышляя, во что же им все это обойдется. Она морщилась от каждого хлопка пробки и вспоминала, что они давно превысили свой кредит в банке. Если бы хоть важный приятель Билли появился, пришел бы в восторг от Феликса и дал бы ему роль в каком-нибудь фильме! Но он так и не пришел, а сейчас уже одиннадцать, так что вряд ли он вообще появится.

Гости были в основном бедные, но талантливые. Наибо­лее влиятельной персоной среди этой толпы оказалась пре­красно сохранившаяся английская актриса – Ханна видела фильмы с ее участием лет двадцать назад. Пришла она явно из-за того, что ей нравился Феликс. Но, к радости Ханны, он интереса к ней не проявил и даже злорадно поведал, что ее молодой муженек – голубой.

– В ее возрасте на большее рассчитывать трудно, – бес­печно заметил Феликс.

Зато Ханна заметила с грустью, что он долго о чем-то шептался в углу с Зигрид – датской актрисой, у которой была небольшая роль в телевизионном сериале, в котором снимался Феликс. Глядя на них, сразу можно было прийти к выводу, что они более близки друг с другом, чем положено обычным коллегам. Но. они не касались друг друга, ничего такого. Может, ей все кажется?

Она так внимательно следила за Феликсом, что даже не расстроилась, когда кто-то вылил бокал вина на ее любимую подушку. Вернувшись из кухни, где она высыпала на не­счастную подушку фунт соли, Ханна увидела, что Феликс стоит в группе актеров, обняв за плечи женщину, которую, как она знала, он ненавидит.

И вдруг Ханна все поняла. Он легко касается на публике людей, которых терпеть не может, но не дотрагивается до тех, кто ему нравится. Она с облегчением увидела, что Зиг­рид уехала с тем же спутником, с которым прибыла, но неко­торое неприятное ощущение осталось.

– Все в порядке, дорогая? – спросил Феликс, похлопав ее по руке, когда Зигрид уехала.

– Нормально, – ответила она.

В начале первого Ханна почувствовала, что страшно уста­ла. Большинство гостей уже разошлись, за исключением не­скольких самых стойких, привыкших развлекаться допоздна. Теперь они сидели за кухонным столом вокруг бутылки виски, которую Билли разыскала среди полотенец. Когда Ханна зашла в кухню, компания с энтузиазмом смешивала с дерьмом сериал, в котором ни один из них не участвовал. Никто не обратил на нее внимания, поэтому она решила, что может со спокойной душой отправиться спать.

Мерседес весь вечер вела себя идеально, даже забрала кроватку Клоди в свою комнату, чтобы она все время была под присмотром, и явно заслужила выходной. Ханна решила, заглянуть к девушке и сказать, что утром заберет малышку: пусть Мерседес поспит подольше. Феликса нигде не было видно, но он наверняка поймет, что она ушла спать, и сам займется гостями.

Она на цыпочках поднялась наверх, радуясь, что вече­ринка подходит к концу. Конечно, завтра придется потру­диться, приводя дом в порядок, но об этом сейчас думать не хотелось. Ханна подошла к двери комнаты Мерседес и услы­шала какие-то глухие звуки. Она решила, что проснулась Клоди, и Мерседес переодевает ее. Постучав на всякий слу­чай, она не стала ждать ответа и вошла.

Но увидела она вовсе не Клоди, которой меняют подгуз­ник, а Феликса в одних трусах.

Он даже не растерялся. Напротив – слегка удивился, как будто только что проснулся и рядом с ним лежит законная жена, а не стройная Мерседес в красивом кружевном белье.

К счастью, Клоди мирно спала, сжав в одной руке чер­ную овечку, с которой она отказывалась расставаться. Ханна никогда не простила бы Феликсу, если бы он трахал их нянь­ку под внимательным взглядом дочери.

– Ханна, простите меня! – воскликнула Мерседес в от­чаянии. – Я не хотела, я вас так люблю, поверьте мне… Мы ничего не планировали, просто так вышло!

«Интересно, как часто „так выходило“?» – невольно по­думала Ханна.

– Тогда как же это произошло? – холодно спросила она, глядя на Феликса, а не на Мерседес. Она ведь всего лишь де­вятнадцатилетняя безответственная девчонка, которую вряд ли можно винить в безнравственности ее хозяина.

Как всегда, когда он был в чем-то виноват, лицо Феликса напоминало пустой холст, на котором можно изобразить любое выражение.

– Я жду твоих объяснений, Феликс, – сказала Ханна. Феликс, сообразив, что она не пойдет по проторенному пути и не станет обвинять другую женщину, состроил соот­ветствующую гримасу.

– Ты прости, Ханна, – сказал он. – Я был пьян. Зашел проверить Клоди, а эта девица на меня набросилась…

– Неправда! – взвизгнула Мерседес. – Вы за мной гоня­лись с тех пор, как я тут появилась!

– Лживая сучка! – прошипел Феликс. – Не верь ни одному ее слову, Ханна! Она все время вела себя, как течная кошка…

Тут проснулась Клоди, увидела, что люди, которых она любит, ссорятся, и громко закричала. Ханна нагнулась над кроваткой и взяла девочку на руки.

– Что случилось с моей деткой? – заворковала она, при­жимая курчавую головку Клоди к груди и удивляясь, что после всего случившегося она может говорить нормально. – Феликс, отнеси, пожалуйста, кроватку в спальню.