Книга Мужские игры - Александра Маринина

– Немудрено, – тут же откликнулся ИванАлексеевич, – в нормальную голову такое и не может прийти. Я, собственно,хотел вам сказать, чтобы вы не беспокоились, машина закрутилась, дальше всепойдет без вас. Болейте спокойно и ни о чем не думайте. Конечно, это скандал,учебный центр скорее всего разгонят, хотя обидно, идея с внедряемыми агентамисама по себе, безусловно, стоящая. Да и на всю программу тень падает, а этотоже жаль, программа-то неплохая и разработана вполне профессионально. Мнеудалось ознакомиться кое с какими документами, по которым можно судить опрограмме в целом, и могу вас уверить, она достаточно грамотная. Всегда бываетобидно, когда из-за одного придурка или подонка гибнет хорошая идея.

– А что собой представляют эти, как вы их назвали,придурки, они же подонки? – спросила Настя.

– О, Анастасия, публика прелюбопытнейшая. Подробностиузнаете потом, не хочется сейчас тратить на них время. Ставленники разныхполитических сил, между собой почти перегрызлись, к счастью, Стоянов вовремяпогиб, а то неизвестно, чем бы дело кончилось. Зеленин был его заместителем, астоящие за ним деятели всенепременно пытались двинуть Александра Петровичанаверх. Короче, аппаратные игры, как в любой государственной структуре. В нашемминистерстве, если приглядеться, все то же самое.

– Вот как, – протянула она. – Теперь до менядошло. Надо же, как бывает…

– Вы о чем? – приподнял брови генерал.

– О Мамонтове и Парыгине. Я все пыталась понять, почемупоявились такие странные кандидатуры. А они не странные, Иван Алексеевич. Они –заведомо провальные. Заведомо. Понимаете? Тот, кто назвал имя Никиты Мамонтова,был уверен, что парень не поддастся на вербовку в учебный центр. Он слабый, ониспугается. А Парыгина рекомендовали вообще как человека, на сто процентов ккриминалу не причастного. Просто Мельник взял у Миши Доценко оперативное делопо убийству Шепелева и выбрал из всех, кто попал в работу по этому делу, самогоприличного человека. Именно самого приличного, коренного москвича, с высшимобразованием, всю жизнь проработавшего скромным инженером на одном и том жезаводе, спокойного, интеллигентного. Такого, который наверняка этого убийстване совершал и не стерпит появления в своей квартире черт знает кого сидиотскими требованиями признаться в преступлении. Все на это и былорассчитано. Он возмутится и обратится в милицию, поднимется волна, и волна этабудет замечательно гармонировать с волной, поднятой Баглюком в статье. Все однок одному, понимаете? Кто там кого пытался задавить, Стоянов Зеленина илинаоборот?

– Насколько мне известно, наоборот. Это Зеленинподкапывался под своего начальника.

Он замолчал, и Настя насторожилась. Что-то не так. Чего-тоона не уловила. Неужели генерал Заточный, человек занятой и занимающий далеконе самую маленькую должность в министерстве, руководящий главком, так вот,такой человек приехал вечером к ней домой только для того, чтобы сообщить то,что он сообщил? Никогда в жизни она не поверит, что такое бывает. Только вслезливых мелодрамах крупные руководители снисходят до визита к своим больнымподчиненным, чтобы порадовать их хорошими новостями.

– Иван Алексеевич, я жду, когда вы перейдете кглавному, – осторожно сказала она. – Ведь есть еще что-то, ради чеговы приехали?

– Есть. Скажите-ка мне, вы еще не передумали менятьместо работы?

«Ну вот, – с облегчением подумала она, – славабогу, дело не в папе. Папа не имеет к этому отношения. Иван решил взять меня ксебе».

– Нет, не передумала. Как только поправлюсь и выйду наслужбу, сразу напишу рапорт.

– Не делайте этого, Настенька.

Она вскинула на него удивленные глаза. Крайне редко генералназывал ее так. Почему он не хочет, чтобы она уходила из отдела?

– Почему? Мне казалось, я вам все объяснила. А теперь уменя появились еще более веские основания для того, чтобы не работать сМельником. Я ничего не могу доказать, Иван Алексеевич, но у меня есть твердоеубеждение, что Мельник как-то связан с этой программой.

Заточный весело рассмеялся, легко встал с кресла, прошелсяпо комнате и остановился прямо перед Настей.

– Настенька, неужели вы могли подумать, что вашприятель Денисов знает то, чего не знаю я? Да грош мне цена была бы, если бы яне знал всего того, о чем таинственным шепотом сообщил вам покойный ЭдуардПетрович.

– Значит, вы знали? – растерянно пролепетала она,не зная, что и думать.

Она чувствовала себя полной идиоткой, впрочем, за последниймесяц это было не впервые.

– Конечно, знал. И очень на вас рассчитывал, потому чтопонимал, что все рано или поздно замкнется на вас.

– Как это – замкнется на мне? Откуда вы могли знать,что Денисов перед смертью захочет поговорить со мной?

– А мы этого и не знали. Это была чистая случайность,сыгравшая нам на руку. Мы делали ставку совсем на другое.

– На другое? На что же?

– На вашу нелюбовь к новому начальнику.

– Что?!

– Да-да, Настенька, вы меня поняли правильно. Мельникаслишком активно двигали на это место, и нам стало любопытно, кому и зачем этоместо понадобилось. Это ж не синекура какая-нибудь, а адский труд…

– Кому это – вам? – перебила его Настя.

– Нам. Мне и Гордееву. А потом узкий круг любопытных,конечно, несколько расширился. Так вот, мы стали приглядываться к Мельнику ирешили, что с ним что-то не в порядке. Но давление сверху было слишком сильным,тянуть было уже нельзя, и сопротивляться тоже возможности не было. И Гордеевсделал вид, что уступил. Мы очень рассчитывали на вас, Анастасия, мы знали,что, если за Мельником что-то есть, это обязательно проявится, и вы не сможетене заметить. А если заметите – непременно раскрутите до конца, такой у васхарактер. Вы ведь тоже любопытны и не любите нераскрытых тайн. Теперь выпонимаете мою реакцию, когда вы вдруг заявились ко мне домой и стали плакать ипросить забрать вас из отдела? Дело только-только начало раскручиваться, а выхотите уйти с арены. Я не мог этого допустить. И потом, для меня было очевидно,что чем скорее вы раскусите Мельника, тем быстрее к вам вернется Гордеев, но яне мог вам этого сказать.

– Почему?

Она спросила это, глядя в упор в желтые тигриные глазаЗаточного.

– Почему вы не могли сказать мне все с самого начала?Вы использовали меня втемную, как безмозглую куклу, вы двигали меня, как пешкупо шахматной доске. Иван Алексеевич, неужели вы до такой степени мне недоверяли?

– Не в этом дело. Когда играют в ТАКИЕ игры, речь неидет о доверии. Речь может идти только о целесообразности.

Настя закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Толькосейчас она почувствовала, как устали напряженные мышцы спины.

– Что вы со мной сделали… Если бы вы знали, что япережила за это время… Мне жить не хотелось. Я была вынуждена подозреватьсобственного отчима, который для меня все равно что отец. Я каждый день жила сэтим и не знала, что с этим делать… Если бы я заранее знала, что все дело вМельнике… Господи, Иван Алексеевич, ну почему, почему вы мне не сказали!