Книга Ограниченная территория - Вероника Трифонова

Вали, уже порядком сонная и уставшая сказала:

— А вы… действительно такая, как рассказывал Валечка. Надеюсь… скоро увидимся. И ещё… Жаль всё-таки девушку эту… которая с вами была на празднике. Маргаритой которую звали. Она мне понравилась, тааак во всём помогала и тааакаявесёлая. Я бы взяла её в агенство. Простите, что постоянно зеваю. Почему-то спать очень хочется. Может, всему виной смена погодных условий…

Глава 43

Налево, значит направо. Затем… затем направо, значит налево. Дальше…? Налево?

Карта-ключ тряслась в моих руках, когда я вставляла её в очередной электронный замок. Снова и снова. Дверь — щелчок — трепет ожидания, приправленный нетерпеливым страхом — писк открывающейся двери. Ноги дрожали, живот то и дело сводило судорогой.

Закусывая нижнюю губу и сдерживая стоны, я торопливо, насколько позволял огромный живот и боль, пересекала пустые бетонные коридоры, слабо освещённые лампами на потолке. Бежала, не озираясь, перед каждым поворотом замирая от страха и ожидая, что оттуда на меня выпрыгнет очередное чудовище или сам Химик, который знает здесь все ходы и выходы и стремится сейчас перехватить меня спереди. Чувство паники, словно волна, накрывало и перед каждой развилкой: я более чем осознавала, что кража у моего тюремщика ключа — невероятная удача, и всё, на что я могу рассчитывать теперь для спасения, это моя память: то, как я запомнила дорогу сюда от отделения реанимации.

Ещё одна развилка. (Я стиснула кулаки и выдохнула). Налево. А здесь… (Главное — спокойно дышать)… Чёрт! Не помню! Налево?

Карта-ключ вновь задвинулась до упора. Щелчок. Пауза. Писк — и путь продлён дальше. Ещё один отрезок, — и осязаемый, и временной — выигранный для жизни…

А что, если этот урод не имел запасного ключа и сейчас надежно замкнут в своём недоресторане, не в силах оттуда выйти? От такой мысли сердце подпрыгнуло в истерической радости аж до щитовидной железы. Одна часть моего разума, отвечающая за здравый смысл, не верила в возможность такого слишком хорошего исхода событий, упорно твердя, что со стороны Химика было бы непредусмотрительной глупостью носить с собой только одну отмычку. Другой его частью, более поддающейся влиянию, овладевала надежда. Что, если действительно случится чудо, и мы с дочкой окажемся на свободе, а этого урода найдут и посадят? Если вообще найдут в этих катакомбах… Хотя еды ему там на какое-то время хватит, да ещё и шампанского. Пусть в последний раз выпьет. Умирать — так красиво.

Ещё одна дверь.

Дыхание сбивалось. Живот болел. Я старалась не думать о том, что удар об него коленом мог как-нибудь повредить ребёнку.

Разве здесь была ещё одна дверь? Не помню… Но делать нечего. Взмах собственной кисти перед глазами, тычок картой в прорезь (почти механический, отработанный за последние секунды) — опять писк — опять временная свобода.

В голове, бешено стукаясь о стенки сосудов, пульсировала кровь.

«Опасная… такие моменты меня заводят…»

Я не видела его лица в момент, когда он произнёс это, но кожей чувствовала его снисходительно-издевательскую ухмылку. Похожее Химик говорил мне и раньше. Я отлично помню, какой липкий ужас вызывали у меня такие слова в первые дни плена, как я опасалась того, что этот подонок сможет сделать со мной, как мужчина с женщиной, находящейся в его полной власти. А он понимал, чего я боюсь, и забавлялся. Но всё изменил однаждый случившийся разговор, во время которого Химик, презрительно сощурив глаза, фыркнул, что похоть — базовый низший инстинкт, возводить в приоритет который способны только животные и уподобленные им представители Homo sapiens, так как их кора головного мозга недостаточно развита для контроля базовых потребностей. После услышанного я поняла — этот урод явно сублимировал свою сексуальную энергию в другое.

По лбу катился холодный пот. Ещё одна дверь…

«А вдруг не подойдёт карта-ключ, и я здесь застряну??»

Отогнав панику, я ткнула (сильнее, чем надо), прямоугольником в углубление и шумно выдохнула от облегчения, едва услышала знакомый щелчок и писк.

Створка с окошком, забранным двойным стеклом и ячеистой сеткой, отъехала влево, пропустив меня дальше. Боль внизу живота полоснула ножом, и я, согнувшись и ухватившись за живот, буквально вывалилась в узкий тёмный коридорчик, расположенный перпендикулярный тому, откуда я пришла. Когда проход за мной с писком автоматически закрылся, я секунд пять, облокотившись о стену, постояла, глубоко дыша и ожидая, пока боль схватки уменьшится, а потом, не раздумывая, приняла решение бежать направо. Изнывая от боли, я сделала несколько шагов и неожиданно оказалась в просторном помещении, которое тут же узнала.

От удивления я застыла на месте. Я находилась в той самой последней секции, которой заканчивался отсек с палатами обреченных подопытных и в которой я неизбежно оказывалась во время каждой вылазки. Секции со встроенной в стену панелью управления, где я тщетно пыталась найти ключ к сравнению и посылала в никуда просьбу о помощи. Секции с единственной дверью по левую сторону — гладкой, белой и необъяснимо пугающей.

Сердце дало перебой. Я снова здесь, в этом коридоре — но теперь у меня есть карта-ключ. Так. Надо рассуждать логически. Поскольку из жилого отсека выхода нет, мне нужно перейти в другой. Рядом — отделение анестезиологи и реаниматологии, и находится оно аккурат в стороне, куда выходит единственная здесь дверь.

В этот момент мне послышался какой-то звук, и пульс мигом подскочил на несколько ударов. Торопливо прислушавшись, не раздаются ли рядом шаги, я решилась на всякий случай оглянуться. Тёмный проём маленького коридора позади меня оставался пустым, но можно ли гарантировать, что во мраке никто не притаился?

Я шла, разрезая вдруг ставший густым и острым от напряжения воздух. Расстояние от меня до белой двери было тонкой, натянутой до предела струной. Чем ближе была цель, тем сильнее меня одолевало желание убежать, но одновременно и странное, непонятное любопытство — так человека, видящего нечто ужасное, приковывает страхом настолько, что он уже не в силах оторваться от отвратительного зрелища.

«Не надо. Не ходи туда! Там нет ничего хорошего!!» — всё громче заходился криком внутренний голос. В ушах стоял шум.

Дверь уже близко. В ней не было ручки, но я уже знала, как действовать. Сбоку в косяке я разглядела вертикальную полосу, окаймленную белой пластиковой облицовкой. Тоже электронный замок…

Может, перейти в другую секцию или вообще для надёжности добежать до той, где жила я? Ещё не поздно ведь… Но я уже занесла руку.

И тут сбоку раздался скрип.

Мне стало совсем жутко. Медленно, не дыша, я повернула голову в