Книга Инженер и Апокалипсис - vagabond

мыслям, Ломагин задумчиво потёр неярко отсвечивающую в свете уличного фонаря, голову в ОЗК.

Он успел спасти ребенка, и теперь перед ним стояла дилемма, что же делать дальше? Очередной вопрос заданный в пустоту и оставшийся без ответа. У Ломагина не было особого опыта взаимодействия с детьми, маленькие вечно плачущие, всего боящиеся человечки были столь хрупки, что и до обретения повышенной силы, мужчина боялся с ними рядом находиться, опасаясь ненароком причинить боль.

«Для начала мне стоит поднять её с холодной земли», — простая мысль пришла с запозданием в голову военного инженера, от обуявшего его волнения, он весь вспотел. Склонившись над ребёнком, Ломагин вытянул в её сторону руки, собираясь взять её на руки, но прежде чем он совершил задуманное, его глаза заметили одно непредвиденное изменение в своём теле.

Правая рука инженера совсем не походила на человеческую конечность. Заляпанная кровью и мозгами убитых собак, она больше напоминала лапу поднявшегося из преисподней демона. От подобной трансформации Ломагин натурально потерял дар речи, помахав её пару раз в воздухе, он не испытал даже мельчайшего намека на дискомфорт. Конечность воспринималась и слушалась даже лучше родной. Но вот прикасаться к ребёнку заимев такую мутацию, инженер не захотел.

Слишком свежи были воспоминания об убитом бездомном, бесцеремонно ворвавшись в его разум, липкие мысли вызвали холодную волна страха, пронёсшуюся по позвоночнику парня. Яркие картинки, гуляющие в его голове, во всех подробностях напомнили ему о вырвавшихся из его тела нитях, за несколько мгновений выпивших бездомного досуха. Стоило только подумать о них, как волна жара прошла по измененной руке, запуская механизм появления непонятного оружия.

Словно маленькие ворсинки они медленно прорастали на поверхности багровой кожи, безобидные, почти невидимые они не несли угрозы своему хозяину, но были опасным оружием против остальных.

«Спокойствие и концентрация», — подумал инженер. Его логика была проста и понятна.

«Раз однажды смог вернуть себя к прежнему виду, значит и сейчас, смогу придать руке изначальную форму», — размышлял Ломагин. Он слышал, как вдалеке, со всех сторон в их с девочкой сторону неспешно двигались товарищи придавленного деревом мертвеца.

Сражаться с ними день и ночь, не зная усталости, словно мастер боевых искусств из древних китайских легенд, он не мог. Ломагин не обольщался, ничто в этом мире не даётся просто так, а значит и у него были эти пределы, просто про них он не знал. Но вот, что он точно знал, так это опасность выхода за пределы установленные измененным организмом. Закрыв глаза, Ломагин попытался успокоиться, отстранившись от недавно произошедшей схватки.

Жужжание, раздавшееся у его уха, мгновенно разбило вдребезги всяческую попытку на вход в медитативное состояние. Надоедливая муха, словно миньон летающая вокруг военного инженера, была по-настоящему беспечной и бесстрашной. Противный звук, издаваемый ею, очень сильно раздражал и нервировал юношу.

Мимолетной вспышки ярости хватило для того, чтобы плавно покачивающиеся под ветерком нити выстрелили с умопомрачительной скоростью в сторону источника раздражения, превращая его в пыль. Удивленно посмотрев на новое свойство нитей, военный инженер мотнул головой — сейчас не время для игр.

Вновь закрыв глаза, глубоко вздыхая и медленно выдыхая, он замедлял свое сердцебиение, отрешаясь от происходящего вокруг. Кипящая в крови боевая смесь из гормонов разного вида теряла свою силу.

Сконцентрировав свои ощущения на руке, Ломагин смог почувствовать разницу, отделявшую его видоизмененную конечность от остального тела. Эмоции и опасность были первопричинами его стремительной трансформации.

Волевое усилие и прошедший по руке зуд подсказал военному инженеру, что он находится на правильном пути. Кожа на его руке высыхала, скукоживаясь, словно древний папирус под воздействием времени. Резко дернув рукой, Ломагин сбросил, словно бабочка бордовый кокон скрывающий руку.

Светлая кожа под мерным светом фонаря приобрела желтоватый оттенок. С облегчением сжав несколько раз ладонь в кулак, инженер выдохнул. Он смог вернуться к прежнему состоянию, в качестве бонуса узнав, что использование подобной способности не бесплатный аттракцион. Где-то на задворках сознания проснулось лёгкое чувство голода, намекая своим присутствием, что может произойти, если Ломагин не сможет контролировать себя.

Наконец-то он смог взять ребенка на руки. Растрепавшиеся волосы нагло лезли девочке в нос, грозя в скором времени добраться и до ее рта. Мягко отведя их назад, Ломагин зафиксировал их заколкой сорвавшейся с волос девочки, при её падении. Удовлетворенный своей работой военный инженер нежно прижал хрупкое тельце ребёнка к себе, даря ему свое тепло и защиту. Тонкие, нежные ручки обхватили Ломагина за шею. Потеревшись щекой о его плечо, ребенок не приходя в себя провалился в глубокий сон.

— Мамочка, — прошептали сухие от недостатка влаги, губы спящего ребёнка.

— Не совсем, —