Книга Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

Она осеклась. В памяти старой дивы всплыл давний эпизод — день, когда Катрин и Серж навестили ее и Анну на улице Жирардон. Как смутилась молодая женщина, когда ее стали расспрашивать о причине, по которой она накануне не пришла к ним на чай. Учитывая несомненный и откровенный интерес, проявляемый спецагентом Нантвичем к жене Сержа, замешательство, охватившее ту при настойчивых вопросах Анны и самой Жики, теперь вполне объяснимо. — Боже мой, Боже мой, — Жики качала головой: — Чего ей не хватало? Такой человек рядом — умный, красивый, отважный, а она променяла его на этого монстра. Непостижимо!..

Саша терпеливо ждал, пока sa cheffe[392] придет к какому-либо решению.

— Bon, — наконец заговорила Жики. — Попробуй поговорить с ним еще раз. В последний. И не вздумай вселять в его сердце напрасные надежды. Доведи до его понимания простую истину — мы приложим максимум усилий, чтобы не допустить его общения ни с Катрин, ни с кем-либо еще из его бывшего окружения. Он будет служить Палладе до последнего дня и скорее всего, день этот наступит скоро. Но у него есть шанс искупить свои грехи на службе благому делу. Ты меня понял?

— Мадам командор, я все понял, — поклонился Саша. — Вы не пожалеете.

— Сильно сомневаюсь, — проворчала тангера. — Опыт показывает — когда мне обещают, что я не пожалею, мне приходится не просто жалеть, а глубоко раскаиваться в том, что проявила мягкость или пошла навстречу настойчивой просьбе. Иди уж!

И, глядя, как Саша скрывается за дверью больничной палаты, продолжала бормотать: «Катрин, Катрин, что ж ты натворила…»

— То есть, ты давно знала, что Катрин… что она спятила настолько, что вообразила себя влюбленной в этого… в этого…

— Можешь причитать сколько угодно, дитя мое. Но ты должна научиться проникать в суть чувств людей. Пойми, оттого что ты скажешь — «это плохо, это неправильно», они не перестанут любить не тех, жертвовать благополучной жизнью ради не тех. Люди всегда поступают неправильно — такова их природа.

— Не настолько, Жики! И потом — и Катрин, и Серж слишком мне дороги, чтобы я сидела сложа руки и смотрела, как она уничтожает и свою жизнь, и жизнь близких. Только потому, что после насилия у нее помутился рассудок.

— Это ты так думаешь. Катрин в определенной степени права — мы не вправе решать за нее. Пусть сама проживает собственную жизнь — ты ей помочь не можешь. А желая защитить Сержа, только сделаешь хуже. Он сам должен разобраться с этой проблемой. А Рыков… Что ж, посмотрим, каким он…

— Не могу поверить, — ахнула Анна. — Ты отправила ее — к нему?!

21.10, Берси, Париж

И вот она стоит перед ободранной дверью мансарды, не решаясь ни постучать, ни позвонить. Что ждет ее там, по другую сторону? Возможно, там вообще никого нет, и ей придется уйти, в очередной раз глотая слезы разочарования. Возможно, ей откроет незнакомая женщина — простая парижанка и ей придется сбивчиво объяснять, что она здесь делает и кого ищет. Та лишь равнодушно пожмет плечами и захлопнет дверь перед ее, Катрин, носом. А может быть, и не захлопнет, а пригласит войти, и она увидит Олега, в домашних джинсах, за компьютером, прихлебывающего горячий кофе. А его женщина и ей любезно предложит чашечку, заметив, как Катрин продрогла. «Cheri, — проворкует она, — почему ты не пригласишь мадам сесть?» А он будет пристально смотреть, испытывая неловкость и смущение… Пока Катрин не постучит, не узнает. Нет… нет, не может быть. Ведь серьга не взялась ниоткуда. Маленькая жемчужина цвета шампань — призрачный привет из той, далекой жизни, в которой она, Катрин, ненавидела Олега Рыкова до такой степени, что была готова пролить его кровь. Впрочем, почему же «ненавидела»? Она и сейчас ненавидит его — при мысли о нем пустота в ее груди начинает пульсировать, словно черная дыра в далекой галактике.

Она услышала осторожные шаги — за дверью явно кто-то был. Этот кто-то ждал, не подавая признаков жизни. Катрин стало не по себе. Но, если бы она была внимательнее и потрудилась чуть поднять голову и посмотреть наверх, на дверной косяк, то, может, и заметила бы микрокамеру. Но она была настолько испугана, что ничего вокруг себя не видела — только облупившуюся дверь.

— Madame, est-ce que vous cherchez quelque’un?[393] — раздался наконец тихий, надтреснутый голос.

— Desolée, je me suis trompée[394], — торопливо произнесла она. — Mais je cherche un homme qui s’ap pel le…[395]

— Il n’y a personne ici, — услышала она. — Partez![396]

— Desolée, — прошептала Катрин вновь.

— Partez, — повторил голос. Она было уже повернулась, чтобы уйти, но за дверью было подозрительно тихо, словно стоявший там желал убедиться в том, что она ушла. Катрин притихла — она отчетливо слышала чье-то дыхание.

Тогда она, собравшись с духом, подняла руку и робко постучала: — Ecoutez-moi…[397]

— Bien! — дверь распахнулась всего на мгновение, которого вполне хватило, чтобы проворная рука схватила ее за локоть и втащила внутрь.

Она и ахнуть не успела, как оказалась в полутемной тесной прихожей. Ее крепко держали за плечи — так, что она не могла двинуться. — Laissez-moi[398], — пробормотала она, но прозвучавшее в ответ по-русски «Не-ет…» лишило ее способности дышать, словно солдатский ремень из толстой кожи, затянутый на шее.

— Какого черта ты здесь делаешь?..

— Пусти…

— Я задал вопрос. Отвечай, Катрин! — он шептал прямо ей в ухо, и она чувствовала его дыхание.

«Отвечай, Катрин?» Да что за наглость, в самом деле? Да как он смеет так с ней разговаривать? Катрин набрала побольше воздуха и выпалила:

— Прежде чем требовать ответа от меня, тебе придется кое-что объяснить мне.

— Нет.

— Нет?! Что значит — нет?

— То и значит. Ты сейчас же уйдешь и забудешь сюда дорогу. У тебя есть муж и сын. Вот к ним и ступай.

Катрин растерялась. Исключая несколько мгновений, когда она маялась под обшарпанной дверью, эта встреча представлялась ей совсем иначе. Он должен быть счастлив, его глаза должны пылать желанием, на худой конец, он мог бы смутиться — что угодно, только не бесстрастная, сухая отповедь, которой ее удостоили. И тогда она бы собралась с духом и сделала то, зачем пришла. Но если он желает беседовать в таком тоне — извольте, Олег, как там его по батюшке? Кажется, Львович… Ей просто понадобится больше времени.