Книга Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары - Петр I

Этот человек, имевший не больше сведений, сколько обыкновенно можно найти у шведского деревенского пастора, но со всем тем по знанию русского языка считавшийся в глазах Петра I светилом мира, был по своим воззрениям не в состоянии подать ему никакой другой мысли, кроме той только, чтобы завести такие же училища, какие обыкновенны в Ливонии, и дети там должны учиться катехизису, латинскому языку и другим школьным предметам.

Петр I одобрил этот совет и поручил привести его в исполнение тому же пробсту, назначив ему нужные для того деньги и просторный дом в Москве. Пробст выписал потом себе лютеранских студентов богословия и устроил свое училище совершенно по правилам шведского церковного устава; а чтобы тут не было ни в чем недостатка, перевел плохими стихами по-русски разные лютеранские песни, которые должны были дети благоговейно петь перед уроками и после них.

4. Смешная сторона этих заведений и плохие успехи такого обучения у русского юношества до того бросались в глаза, что эти училища не могли просуществовать долго. Так Петр I скоро и закрыл их и предоставил на попечение родителей сообщать детям начальные научные сведения либо с помощью частных учителей, либо в лютеранских училищах в Москве, либо же посредством тамошних католических священников.

Вместо того обратил исключительно свои заботы на то, как бы сделать свое дворянство сведущим в инженерной науке и мореплавании, и для этой цели завел разные академии в Москве и Петербурге, где бы обучать можно было юношество в этих обеих науках, а также и в математике.

5. На том несколько времени и оставалось его рвение к наукам; если же он и предпринимал еще что-нибудь для их успешности, то это относилось только к одним физическим и хирургическим опытам, в которых находил он особенное удовольствие.

6. Но после того как в 1717 году французская Академия наук приняла его в свои члены, это возбудило в нем сильное желание основать такую же Академию и в своем царстве. Его понятия о науках были не довольно ясны, чтобы он сам собой мог выбрать из них, какие полезны для его страны, а какие нет. Еще сбивчивее стали его понятия благодаря совещаниям, какие вел он по этому предмету с некоторыми учеными, вовсе незнакомыми с природными свойствами России.

Напоследок, в 1724 году, он решился сделать французскую Академию совершенным образцом для своей и, для придания ей блеска, в самом начале старался с помощью большого жалованья набрать туда нескольких ученых с большою известностью, как например, Вольфа, Германа, Делиля и Бернулли, и на расходы для того назначил доходы с таможен Нарвы, Дерпта и Пернова, доходившие ежегодно до 25 тысяч рублей.

Впрочем, он жил после того так недолго, что не мог иметь удовольствие видеть в ходу это учреждение. Но придворный врач его, Блументрост, который должен быть тут председателем, с 3 тысяч рублей жалованья, пользуясь доверием к нему императрицы, так подвинул вперед это дело, что Екатерина утвердила Академию; он умел постоянно поддерживать ее и при Петре II, несмотря на большинство сенаторов, которые считали ее бесполезным и плохо обдуманным делом, не приносившим никакой пользы стране, и, следовательно, охотно бы поберегли издержки на это.

7. Хотя в нынешнее царствование Блументрост в немилости и отрешен от его должностей, но как императрица все же показывает вид, что охраняет все учреждения Петра I, то и не только оставила за Академией назначенную ей ежегодную сумму, 25 тысяч рублей, но, при своем приезде в Петербург, еще подарила ей 30 тысяч рублей на уплату долгов и при том управление ею поручила сперва тайному советнику Кейзерлинку, а по отправке его посланником в Польшу – камергеру Корфу.

Но этот последний вел хозяйство так неосторожно, что в начале настоящего года Академия задолжала свыше 30 тысяч рублей; а так как теперешнее время едва ли дозволит двору сделать опять такую большую ссуду, то нечего и ждать другого, кроме скорой несостоятельности (банкротства) и совершенного упадка этого учреждения.

8. Если спросят о пользе, какую получала Россия от всех этих дорогих учреждений, то лучшее, на что можно еще указать, это несколько способных геодезистов, доставляемых математическими училищами. Бесполезность поездок за границу Петр I знал и сам еще задолго до своей смерти и потому наконец совсем больше не посылал своих молодых русских в чужие края.

А нынешнее правительство думает, что попытки ограничить самодержавие, по кончине Петра II, надобно приписать республиканским правилам, которых русские набрались на чужбине, а потому теперь и довольно скупо на выдачу позволения ехать за границу.

9. Академия наук за большой капитал, на нее израсходованный в продолжение 12 лет, до нынешнего дня не может показать никаких других плодов, кроме того, что русские имеют теперь свой собственный, по петербургскому кругозору (горизонту) составленный календарь, читают на своем языке «Ведомости»; что некоторые немногие немцы, выписанные в Россию в качестве адъюнктов, сделались так способны к математике и философии, что выслужили теперь от Академии пенсии от 600 до 700 рублей, потому что между природными русскими ни один еще не достиг того, чтобы признали его способным к профессорству.

Также и вся Академия сама собой не так устроена, чтобы Россия могла обещать себе от нее в будущем самую малую пользу: это достаточно видно из печатных записок (Memoires) Академии, в коих обращается главное внимание не на языки, нравственные науки, не на народное право и историю или практические части математики – единственные знания, могущие принести существенную пользу России, – а на алгебру, теоретическую геометрию и другие части так называемой высшей математики, критические исследования жилищ и языков древних вымерших народов или на анатомические наблюдения над людьми и животными, что все русские считают за бесполезные и никуда не годные бредни, а потому и неохотно отдают своих детей в Академию, несмотря на то что там все коллегии читают бесплатно.

Оттого и выходит, что в этом заведении часто бывало больше профессоров, чем студентов: молодые люди нарочно выписываются из Москвы и поощряются денежным вспоможением, чтобы у профессоров было хоть сколько-нибудь присутствующих на их чтениях.

IX. Насколько изменились у русских одежда, нравы, обычаи и склонности?

1. Преобразование в одежде и покрое введено только между дворянами, чиновниками и гражданами, а священникам и крестьянам дано на волю сохранить бороды и одеваться по старинному покрою. Борода еще поныне у попов составляет существенную часть внешности. Перемена одежды не много стоила трудов для Петра I. Все с охотою уступили его воле и находили тут только тот один порок, что немецкий сюртук, особливо в таком холодном климате, не так хорошо прикрывает, как русский, но все же столько же требует сукна.

2. Но борода нашла множество стойких защитников, особливо между простолюдинами, которым пришло в голову, что подобие Божие опозорится, если у человека отнимут это украшение, а потому и многие из них лучше положат голову под топор, чем лишатся своих бород.