Книга Поздний развод - Авраам Бен Иегошуа

– Пять миллионов? По-моему, вы сильно преувеличиваете.

– Нет. Боюсь, это полностью соответствует действительности.

– Такое старье? Стоит никак не больше четырех.

– Прошу меня простить, но вы ошибаетесь, – начиная горячиться, говорит Кальдерон. – Дом, может быть, и старый. Но расположение… Лучше не бывает. В самом сердце Тель-Авива. Для вложения в недвижимость – лучшее место во всем городе.

– И все равно – цена не может быть столь высокой, – говорю я.

– И тем не менее это так. Случайно мне довелось узнать, что у Цви уже есть покупатель, готовый заплатить ему столько… И это не значит, что последнее слово уже сказано.

Я почувствовал, как ярость захлестывает меня.

– Что? Цви хочет продать?

Удар был убийственным. Я посмотрел в его сторону. Он сидел, комфортабельно откинувшись на своем стуле, и что-то говорил Аси. На лице его блуждало какое-то подобие улыбки. Разговорчивый парень. Обаятельный сукин сын – когда-то я и сам был таким. Кальдерон сидел, не отрывая от него взгляда. Он еще себя покажет, ловкач. Но у меня уже все позади. Впереди меня ждут закованные в ледяной панцирь озера, над которыми вскоре займется утро.

Внезапно небо потемнело. Несколько сбившихся в клубок туч закрыли солнце. Мы все с тревогой смотрели вверх. Компания стариков-пенсионеров испустила по-немецки радостный вопль, без сомнения вспомнив о родимых краях. А я остаюсь ни с чем, и кровь в моих жилах течет все медленнее. Ничего у меня не осталось, кроме имени на документе о разводе. И я должен буду снова начинать все сначала. Ракефет в этот момент заерзала у меня на коленях. Я попытался – безуспешно – утихомирить ее. На помощь уже поспешила Яэль, которая и забрала у меня малышку, но плач ее от этого стал только громче, и она оттолкнула бутылочку, которую Яэль дала ей. Тогда уже за дело принялась Дина, которая взяла ребенка из рук Яэли и принялась ходить с девочкой по саду, покачивая ее и что-то нашептывая, в то время как обитатели пансионата для престарелых обменивались репликами и пытались помочь советом. Но Ракефет продолжала заходиться в душераздирающем крике. Яэль снова взяла ее к себе, сняв с нее памперс, но плач продолжался с той же силой.

– Яэль, – раздраженно буркнул Кедми, – сделай что-нибудь. – Уйми ее.

Но Ракефет испускает такие звуки, словно в нее вселился злой дух. Гадди, который с самого начала пришел в крайнее возбуждение, не мог усидеть на месте.

– Это точно так было тогда, совсем так же, только тогда я остался с ней совсем один! Теперь видите, что ее невозможно остановить! Вон вас сколько… а тогда я был один!..

Ракефет тем временем продолжала переходить из рук в руки, ключи бренчали у нее под носом, старший официант пытался привлечь ее внимание к принесенным откуда-то старым игрушкам, и даже собаки подошли поближе, пытаясь, очевидно, понять происхождение странного для этих мест звука, но Ракефет даже не взглянула на них. Она надрывалась в крике, и лицо ее из багрового стало синим. Яэль испугалась не на шутку.

– Надо немедленно вернуться домой, – сказала она Кедми.

– Подожди, подожди… А как же заказанный десерт?..

Кальдерон срывается с места и мчится выяснять судьбу десерта, но Ракефет кричит так оглушительно, что он замирает на полпути и смотрит на Яэль, которая, впадая в истерику, кричит на Кедми:

– Десерт! Десерт?! Тебе еще нужен десерт?

Мы все уже на ногах и пробуем успокоить ее:

– Да ничего страшного… Сейчас она успокоится. Надо еще чуть-чуть переждать.

Но Яэль непреклонна:

– Я хочу, чтобы все мы сию же минуту вернулись домой.

Улучив мгновение, я направляюсь к Аси и Цви, оживленно болтающим о чем-то, стоя в стороне.

– Вам обоим не худо было бы встречаться почаще. О чем вы так увлеченно говорите все это время?

– О покушении на царя, – усмехается Цви. – Аси рассказывает мне в деталях, как он был убит. Который по счету он был у них? Ты мне его называл.

– Александр Второй.

Я улыбнулся тоже.

– Ну ладно, – произнес Кедми, сдаваясь. – Двинулись.

– Какая досада, – сказал Кальдерон. – Может, мне нужно было взять ее в машину и немножко покатать? Я таким образом обращался со своими девочками, когда они не хотели засыпать. В таком же возрасте…

– Все… Не надо волноваться. Мы все отправляемся домой.

И Дина с Яэлью занялись тем, что собрали в кучу все вещи маленькой Ракефет.

– Мы в больницу, папа, – сказал Цви. – А ты отправляйся домой и отдохни. Ты очень бледен, а впереди тебя ждет еще долгий перелет. Может быть, мы еще поищем пса, пока мы там будем. Мама скоро уйдет оттуда, и если в это время Горацио вернется, он не найдет ее больше. Он не заслужил того, чтобы мы его там оставили. Ты с нами, Аси?

Аси стоял в нерешительности.

– Отправляйся, – подтолкнул я его. – Отправляйся к ней. Она тебе очень обрадуется.

– Хорошо, папа.

– А что насчет Дины?

– Она останется. Не вижу смысла тащить ее с нами.

– Когда вы собираетесь вернуться?

– Около шести. У нас еще масса времени. Твой вылет состоится не ранее полуночи.

Кальдерон, до сих пор не произнесший ни слова, подал голос:

– Итак… что вы решили?

– Мы собираемся навестить в больнице маму. Вы можете нас довезти?

– Конечно.

– Твоя жена в Тель-Авиве, должно быть, сходит с ума?

Кальдерон горестно закрывает глаза, слабое подобие улыбки кривит его тонкие губы.

– Ну и что? Допустим, что на праздники в кои-то веки я сменил одну семью на другую…

Появляется официант. Он принес счет и, передавая его Кальдерону, что-то шепчет ему.

Кальдерон рассматривает счет.

– Готов принять участие, – говорю я.

– Абсолютно лишнее. Для меня это удовольствие.

Цви смеется:

– Можешь ему верить. Для него это на самом деле удовольствие.

Я гляжу ему прямо в глаза:

– Так ты на самом деле готов продать квартиру?

Он, побледнев, поворачивается к Кальдерону:

– Ты должен обязательно разболтать все на свете? Трепло ты поганое, вот кто ты!

На Кальдерона страшно смотреть.

– Я… Я… нечаянно. Прости меня. Я был уверен, что твой отец уже знает…

– Тебе мало того, что я тебя… Ты хочешь получить еще и все остальное.

– Нет… Я не хочу… Я… подожди минуту… Цви…

– Все. Заткнись! С меня хватит. Ты – жалкий предатель!

Гадди дергает меня за рукав: