Книга Город Лестниц - Роберт Джексон Беннетт

«Всегда считала, что когда-нибудь придется умереть за родину, но чтоб так…»

Она оглядывается на выдвинутый ящик с глупой детской надеждой: а вдруг там завалялся еще один наконечник черного свинца?

Но вместо этого на глаза ей попадается кожаный мешочек. А в нем, как она прекрасно знает, – десяток с небольшим белых таблеточек.

– Хм… – И Шара вынимает мешочек и заглядывает в него.

– Если у тебя возникли какие-то соображения, – замечает Мулагеш, – мой тебе совет: думай быстрее.

Шара вынимает таблетку и взвешивает ее на ладони:

– Философский камень.

– Наркотик, который ты дала тому парнишке в тюрьме?

– Да. С его помощью можно общаться с Божествами. Но он также повышает эффективность некоторых чудес.

– И что?

«Это самоубийство», – думает Шара.

– Ну так и что? – снова спрашивает Мулагеш.

«А не воспользоваться этим шансом – тоже самоубийство».

И Шара неохотно отвечает:

– Так получилось… что я знаю много чудес. М-да.

* * *

– Значит, так! – выкрикивает Мулагеш. – Всем внимание!

В нескольких кварталах обрушивается еще одно здание, сайпурские солдаты нервно переглядываются, но Мулагеш невозмутимо продолжает:

– С самого детства каждый из вас мечтал вырасти и стать как кадж, правильно? Вы хотели сражаться в этих битвах, побеждать, как он, покрыть себя бессмертной славой? Так вот, напомню вам, мальчики и девочки, об одном историческом событии!

На берегу Солды что-то взрывается, и в небо между двумя белыми небоскребами выстреливает огненный шар двадцати футов в диаметре.

– Помните, почему Ночь Красных Песков назвали Ночью Красных Песков? Потому что кадж привел свою жалкую армию из сотни с небольшим освобожденных рабов в пустыню Хадеш, и там они встретились лицом к лицу не только с Божеством Вуртьей, но с пятью тысячами – слыхали, тысячами! – закованных в броню воинов Континента. Воинов, очень похожих на этих.

И она показывает на улицу, по которой шествуют серебряные фигуры и полосуют мечами людей, повозки, машины и здания – словом, все, что встречают на своем пути.

– Континентцы в десять раз превосходили их числом, армии стояли на равнине, и у наших предков не было ровно никакого стратегического преимущества! Любой вменяемый стратег сказал бы: все, им конец! Проклятие – даже я бы сказала: все, конец! Но они – победили! Потому что кадж прицелился из своей пушки с особым зарядом – и выстрелил Вуртье прямо в лобешник!

И Мулагеш для пущей иллюстративности стучит себе по лбу.

– В тот же момент Вуртья умерла, и доспехи континентцев – такие толстые, тяжелые, непробиваемые и в то же время чудесно легкие – вдруг налились обычной тяжестью! И их армию просто придавило весом собственной брони! Эти испуганные солдаты оказались совершенно беспомощны без поддержки своего Божества и глупо копошились под тяжестью сотен фунтов кованой стали! И армия каджа, эта толпа оборванных рабов и крестьян, которых всю жизнь били и унижали эти солдаты, прошла сквозь них, как нож через масло, и перебила их ножами, камнями и, мать твою, садовыми инструментами!

Один из кранов над мостом через Солду начинает качаться вперед и назад, как метроном, а потом падает в ледяную воду. Над городом кружатся верещащие стаи бурых скворцов.

– За ночь они перебили пять тысяч солдат! Они их растоптали, как давильщик виноградные грозди! Кровь текла рекой им по щиколотку! Вот почему, мальчики и девочки, ту ночь назвали Ночью Красных Песков!

Шара стоит посреди двора, пересчитывает пилюли и прикидывает нужную дозировку. «А вдруг я сойду с ума? А если Колкан ворвется мне в разум и растерзает меня? Или я просто рухну наземь мертвая, а мои люди умрут следом? А может, ничего страшного не случится, и я почувствую себя словно бы чая перепила?»

– А теперь – о текущей боевой задаче! – рявкает Мулагеш. – Да, нас до смешного мало! Но мы – обученные солдаты! И на нашей стороне – правнучка каджа, которая всего месяц назад расправилась с божественным чудовищем, разорявшим город! Вы, наверное, думаете, что попали в старинную легенду? Как бы не так! Вы станете легендой! Вы – герои, о которых будут слагать песни в веках! И вы – победите!

К вящему Шариному удивлению, солдаты разражаются свирепыми криками, а потом принимаются скандировать: «Ко-майд! Ко-майд! Ко-майд!»

Шара заливается пунцовой краской и бормочет:

– Ох ты ж батюшки…

– А теперь – все на батареи! – приказывает Мулагеш. – Целимся этим тварям в глаза, поняли? На них броня, но и в броне есть щелки!

Солдаты с боевым кличем бегут на укрепления. Мулагеш прогулочным шагом направляется к Шаре:

– Ну как тебе речь?

– Отличная, – кивает Шара. – Тебе за деньги их нужно толкать.

– Очень смешно, – отфыркивается Мулагеш. И выглядывает за ворота. – А эти твари знают, что мы здесь. На каждое здание они отряжают по дюжине бойцов, так что нам тоже достанется. Ты как, готова?

Шара колеблется:

– Это в пять раз больше того, что я вкатила парню в тюрьме.

– И что?

– Я не в курсе, как количество соотносится с качеством.

– И?

– Я хочу сказать, что, даже если это сработает, вполне может так случиться, что умру от передозировки.

Мулагеш пожимает плечами:

– Такое возможно, да. Добро пожаловать на войну. Но ты уж давай постарайся им вломить до того, как помрешь, хорошо?

– Как ты… как ты можешь так спокойно говорить об этом?

Мулагеш смотрит, как приближаются закованные в броню солдаты.

– Это как с плаванием, – говорит она. – Сначала ты думаешь: все, забыла, как на воде держаться, а потом прыгаешь и сразу понимаешь, что ничего ты не забывала. Так что, если вы готовы, Главный дипломат, – и она кивает на пилюли в ладони Шары, – самое время действовать. Потому что сейчас мы поймем, чего стоят наши пушки.

* * *

Латники выстраиваются в линию и переходят в наступление, маршируя с метрономной точностью. Сталь оглушающе брякает, по улице гуляет, отдаваясь от стен домов, эхо. Мулагеш взбирается на передовую батарею и кричит:

– Цель – крайне правый в шеренге!

Пушки медленно поворачиваются, нацеливая дула на самого крайнего латника. Тот никак не реагирует.

Мулагеш ждет, пока солдаты подойдут на расстояние выстрела, потом отмахивает рукой и ревет:

– Огонь!

Оказывается, выстрелы скорострельных пушек по звуку совсем не похожи на выстрелы – скорее, на визг большой пилы на лесопилке. Бронзовые гильзы радугой ссыпаются с батарей и со звяканьем катятся по камню двора. Шара смотрит, втайне надеясь, что латник просто взорвется, – но тот лишь замедляет шаг, а на его нагрудной пластине, лице и ногах появляются дырочки и вмятины. На ходу он звенит и скрежещет, как кухонный шкаф, набитый сковородками и кастрюлями.