Книга Брачная игра - Элисон Уэйр

«Что же мне делать?» – без конца спрашивала она себя и не находила ответа.

1587

Рождества Елизавета почти не заметила. Все еще пытаясь выиграть время, она велела Бёрли составить новый приговор, взяв за основу первоначальный текст Уолсингема. Бёрли быстро исполнил приказ и передал бумагу на хранение ее секретарю Дэвисону. Елизавета убеждала себя, что не подпишет приговор, однако в ее душе крепла ненависть к Марии. Мало того что «дорогая сестра» замышляла ее убить, сейчас Мария косвенно мучила Елизавету необходимостью решать ее участь. К своему удивлению, Елизавета начала уже без содрогания думать о казни Марии.

И снова шотландский посол Мелвилл пришел с просьбой сохранить Марии жизнь:

– Если бы Мария официально отказалась от прав на английский престол в пользу своего сына, вам бы стало незачем ее казнить. Король Яков – убежденный протестант, и это лишило бы католиков возможности плести новые заговоры против вас.

Елизавета мысленно рассмеялась. Помимо католиков, есть и другие опасности. Вокруг Якова начнут собираться разного рода недовольные и обиженные, а также те, кто и сейчас хотел видеть на английском троне короля, а не королеву. Появится оппозиция, враждебно настроенная к ней. Елизавета хорошо помнила другую Марию, свою старшую сестру. Когда та слегла, придворные дружно побежали к восходящей звезде – будущей королеве Елизавете.

Все эти разговоры убеждали, что вообще не следует называть имя преемника. Теперь Елизавета отчетливее, чем прежде, понимала: подобный шаг лишь поощрит новых заговорщиков. Боже ее упаси!

– С таким же успехом я могу перерезать себе глотку! – возмущенно ответила она послу. – Ни в коем случае! Ваш король никогда не будет сидеть на этом троне.

– В таком случае, ваше величество, отложите казнь хотя бы на неделю, – с плохо скрываемым раздражением попросил Мелвилл.

От его слов Елизавета пришла в ярость.

– Не отложу ни на час! – крикнула она.

Новую вспышку ярости вызвало послание французского короля Генриха. Тот заявлял: если Марию казнят, он сочтет это личным оскорблением.

– Эти послания и просьбы – кратчайший путь к тому, чтобы я устранила сам предмет их волнений! – рычала она.

Тем не менее приговор оставался неподписанным.

– И все-таки не пора ли нам удалить это бельмо на глазу? – раздраженно спросил Бёрли, когда Тайный совет в очередной раз обсуждал судьбу Марии Стюарт.

Остальные, устало вздыхая, согласились. Да, давно пора.

– Мария была средоточием всех заговоров против вашего величества! – напомнил Елизавете Уолсингем.

– Нет! – вновь ответила королева и продолжала изводить советников своим «нет».

Позже, когда она, раздраженная, сокрушенная, усталая и готовая заплакать, покинула заседание, Роберт подал советникам знак не расходиться:

– Любезные лорды, мы исчерпали все разумные и логические доводы. Остался единственный способ воздействия на королеву – страх. Только страх может заставить ее наконец подписать приговор.

– Тогда давайте распустим слухи, которые ее напугают и укрепят решимость казнить Марию, – предложил Хаттон. – Например, слух о вторжении испанцев. Или о крупном пожаре в Лондоне. Но лучше всего подействует слух, будто бы Марии Стюарт удалось бежать.

Остальные одобрительно кивали, чувствуя себя заговорщиками. Какая ирония!

Слухи, пущенные в умело выбранных местах, сделали свое дело. Они распространялись, словно «греческий огонь»[4], по всей Англии. Готовясь отражать наступление испанцев, в городах и деревнях люди доставали из чуланов и сундуков доспехи. Только Елизавета не поддавалась панике, считая эти слухи необоснованными и неподтвержденными. Но когда Тайный совет сообщил, что они арестовали и допросили французского посла, она насторожилась. Дело снова касалось заговора против нее, и к этому заговору почти наверняка была причастна Мария Стюарт. Это сразу избавило Елизавету от боязни испортить отношения с французами.

– Вот она как! – бушевала Елизавета.

Мария снова представлялась ей зловещим пауком, который без устали ткал паутину интриг. И был только один способ обезопасить себя от нитей новых заговоров.

– Чтобы меня не ударили в спину, я первой нанесу удар!

Елизавета позвала Дэвисона:

– Я очень обеспокоена полученными сообщениями о связях Марии с французами. К сожалению, эта женщина неисправима. Я вынуждена безотлагательно подписать ей смертный приговор. Будь добр, принеси мне составленную бумагу.

Дэвисон принес. Положил перед королевой. Елизавета прочла текст приговора, обмакнула перо в чернила и вывела свою подпись.

– Я желаю, чтобы казнь совершилась как можно скорее, – сказала она секретарю. – И еще. Мне угодно, чтобы ее казнили в большом зале Фотерингея, а не во дворе замка. Попроси сэра Кристофера Хаттона скрепить приговор Большой государственной печатью, после чего передай сэру Фрэнсису Уолсингему. Он будет убит горем, когда узнает, – мрачно пошутила королева. – Приговор доставить в Фотерингей незамедлительно. И пока дело не будет сделано – больше ни слова о нем.

Обрадованный Дэвисон схватил приговор и побежал искать Бёрли, дабы сообщить ему ошеломляющую новость. Едва он ушел, Елизавета пожалела о поставленной подписи. Но затребовать приговор назад не осмеливалась. Она представляла, какую обструкцию устроят ей советники. После бессонной ночи и очередного острого приступа мигрени королева послала к Дэвисону передать, чтобы тот не отдавал приговор Хаттону, пока она сама не побеседует с лорд-канцлером.

Дэвисон примчался в ее покои.

– Ваше величество, приговор уже скреплен Большой государственной печатью.

Да, времени они не теряли.

– Зачем такая спешка? – испуганным тоном спросила Елизавета.

– Ваше величество, вы сами приказывали завершить все как можно быстрее.

Еще бы! Они боялись, что она может передумать.

– Поклянись мне, что не выпустишь договор из рук, пока я сама тебе не прикажу.

– Хорошо, ваше величество, – пробормотал Дэвисон, стараясь не давать никаких клятв.

– И вот что, сэр Уильям… – Голос королевы вдруг зазвенел, заставив секретаря остановиться. – Напиши надзирателю Марии, сэру Эмиасу Паулету. Попроси его облегчить мою ношу и решить участь Марии без лишнего шума, чтобы я смогла объявить о ее естественной смерти.

Дэвисон не верил своим ушам. Неужели королева просила этого сурового, непреклонного пуританина Паулета собственными руками убить Марию?

– Паулет никогда не согласится на столь неблаговидный поступок! – воскликнул Дэвисон.

– Это предложение тех, кто помудрее меня, – сказала Елизавета. – Лорд Бёрли и лорд Лестер считают такой исход разумным политическим решением, которое спасет нас от многих упреков и угроз со стороны других стран. Учти, Дэвисон, за свои поступки я отвечаю только перед Господом Богом, и здесь совесть моя чиста. Я следую принципу Цицерона. Если помнишь, он говорил, что мы должны стремиться к высшему благу.