Книга Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

– На ночь… А Вадик?.. Если только с собой его… Это ведь можно?

– Кроватка всегда найдётся.

– Но мне его из садика забирать надо – в те дни, когда я днём. Хотя бы в половину седьмого, – просительно сказала Соня.

– Придумаем что-нибудь. Так что, решено?

– Да.

– Тогда так. Меня тут несколько дней не будет, вернусь в пятницу. Придёшь, осмотришься, всё оформим.

– Хорошо.

– И будь готова выйти уже в субботу. У нас тут не так, как в саду – выходные по графику. Договорились?

– Да, да, конечно.

Окрылённая, словно получила работу в престижной школе, Соня рванула на автобус. По расписанию он отходил минут через двадцать. Она поглядывала на часы, решая, пойти ли пешком – а это минут тридцать пять, или замёрзнуть, дожидаясь транспорта. Было начало шестого, в садик она успевала в любом случае. Соня решила пойти.

Но по дороге настроение, так неожиданно поднятое, упало донельзя. Чему радоваться? Ничего хорошего больше не будет. Переходя пустое шоссе, Соня в который раз поймала себя на преступной мысли, что ей хочется помедлить и дождаться, пока из-за поворота вылетит автомобиль… Эти мысли были ужасны, греховны, и Соня гнала их от себя, как могла. Она заставляла себя вспоминать, как Вадик называет её мамой, как искренне у него это получается. Надо поспешить к нему, к её малышу, он так ждёт, он соскучился…

На улице уже стемнело, накануне снег подтаял, а к вечеру подморозило, и она шла, выбирая путь, чтобы не поскользнуться. Но всё-таки наступила не туда, и нога подвернулась. Соня попыталась сохранить равновесие, но не получилось. Она, несомненно, упала бы, если бы кто-то, шедший за ней следом, не подхватил её. Нащупывая поверхность, Соня невольно ухватилась за куртку спасителя, и выпрямилась, готовая извиниться и поблагодарить.

Но слова замерли у неё на губах. Всё ещё удерживая её под руку, рядом стоял Митя.

* * *

«Что ты здесь делаешь?» – хотела произнести она, но не смогла. Она вообще ничего не могла говорить. А Митя уже обхватил её, спрятал в свои объятья, с силой прижал к груди её голову.

Соня инстинктивно рванулась, пытаясь освободиться. В душе поднимался гнев, она не понимала, чего ему теперь от неё надо. То есть, как ей казалось, поняла, и это взбесило её ещё больше. Ну уж нет, так унижать себя она не позволит! Ушёл – так ушёл, она ему не коврик – вытирать ноги! Соня дёрнулась, вырываясь, тотчас же поскользнулась снова и упала прямо на него.

– Тихо, тихо… пожалуйста, маленькая моя… – зашептал он ей в ухо. – Я тебе всё расскажу… я шёл за тобой – от суда… Но на улице нельзя… не будем здесь стоять, на виду, пойдём… скорее.

Соня, как под гипнозом, пошла – точнее, он буквально потащил её за собой. Завёл в безлюдную подворотню, прижал к стене и принялся целовать – жадно, горячо, насильно удерживая, как маньяк свою жертву. В голове у Сони поплыло, рассудок отключился.

Но как только он немного приотпустил её, делая вдох, она с ненавистью отбросила его руки.

– Мерзость какая… – проговорила она. – Как ты смеешь…

– Подожди, подожди, – он приложил ладонь к её губам. – Мне надо сказать тебе… пока есть возможность.

Митя оглянулся по сторонам, словно преследуемый преступник.

– Слушай. Дома ничего не говори – дома установлена прослушка… у меня не было выхода…

– Что-о установлено? – не поняла Соня.

– Ира принесла мне записку от… Жени, – он поморщился, выговаривая имя соперника. – Что у нас в доме жучки. Это – Калюжный, он… Я не мог ничего – понимаешь? Вот, подожди…

Соню поразило, что он назвал отца по фамилии. Неужели она ждала не зря – Митя всё-таки пришёл, он сейчас всё объяснит? Но… Соня знала теперь слишком много, чтобы нуждаться в его объяснениях. Он живёт у отца, ездит на джипе и женится на Наташе – он сделал свой выбор, так что он может ещё сказать?

А Митя уже совал ей в руку какую-то бумажку. Соня автоматически развернула её и прочла: «Вслух ничего не говори. В квартире установлена прослушка. Понял, что это значит? Ничего не трогай. На меня не ссылайся, записку уничтожь. ВспомниЛ.».

Что это? Та самая записка – от Жени? Соня не знала, его ли это почерк – они никогда не переписывались. Буквы были чёткие, отрывистые, как будто печатные.

– Вот я и… поехал к Калюжному, – произнёс Митя, тревожно наблюдая за её реакцией. – Я не собирался к ним возвращаться…

– Видно, он тебя убедил, – отвернулась Соня.

– Убедил, – горестно кивнул Митя. – Ещё как убедил. Я, когда пошёл… решил – хватит! Надо всё это заканчивать, выведу его на чистую воду, спрошу про Ларису, запишу его слова, как он меня записывает! Купил по дороге диктофон, зашёл в «Видео-маркет» на станции…

– Ну и как – записал?

– Да. Сейчас, подожди… – он в который раз оглянулся и полез в карман.

– Зачем, Дима? К чему это всё? Ты сам всё решил и… Что ты хочешь теперь доказать?

– Нет, Сонь, не сам. Не называй меня так… подожди, послушай. Мне пришлось сказать тебе весь этот бред, будто я от тебя ухожу – чтобы там слышали!

– Ты был очень убедителен – я поверила. Мне надо идти… пусти – Вадик ждёт.

– Ты моя жена, – Митя сильнее сдавил объятья, – и ты меня выслушаешь. Соня, это глупо, мы теряем время, другой возможности может не быть!

– Жена? – Соня была вне себя от ярости. – Жена, значит? У тебя, кажется, намечается вторая! А сколько всего по плану?

– Ты всё поймёшь, – нетерпеливо мотнул головой он. – Я не отпущу тебя, пока ты всё не поймёшь.

Всё это походило на плохой сериал. Митя вытащил из куртки маленький диктофон – примерно с таким Анька ходила на лекции. Сам надел Соне наушники и снова прижал её к себе, с трудом удерживаясь от поцелуев. И она покорилась. Невзирая на всё, что узнала и пережила, Соня не могла ни оттолкнуть Митю, ни вырваться из его объятий, о которых так хотела забыть эти дни и о которых продолжала мечтать.

На улице проезжали машины, заглушая запись, звук периодически прерывался. Но Соня представила себе эту сцену так, как если бы всё происходило при ней.

Калюжный-старший приходу сына не удивился. Заявил, что ждал его. Митя раскланиваться не стал, сразу же перешёл к делу. Голос его дрожал от возмущения, Соня как будто видела, с каким бешенством он смотрит, как ходят желваки у него на лице.

– Ты поставил в мой дом прослушку. Зачем? Чего тебе от нас надо?

– Твой дом?

Это был голос вальяжного босса, низкий, презрительный.

– Этот сарай – твой дом? Видать, мать права. Тебя зомбировали, сын.

– Я тебе не сын!

– Фильтруй базар! Это ещё что за заявы? Смотри, не пожалей!

Большому начальнику оказался не чужд уголовный жаргон.