Книга Профилактика - Владимир Ильин

— Чего я хочу? — повторил я. — Странный вопрос...

— А все-таки?

Ладно, подумал я. Посмотрим, как ты сейчас запоешь...

— Хочу, чтобы меня не стало, — сказал я вслух.

Он вскинул голову:

— В смысле?

— По-моему, я говорю на русском языке, а не на суахили, — усмехнулся я. — Но если у тебя нелады с восприятием родной речи, могу повторить. Да, я хочу, чтобы меня прикончили. Или чтобы позволили мне самому покончить с собой. Никаких претензий к Профилактике иметь не буду — могу дать соответствующую расписку. Ну, что — можете вы исполнить это желание?

— Нет, — сказал он. — Все, что угодно, только не это...

— Почему же?

— Потому что сейчас ты позарез нужен нам, — медленно проговорил Гаршин. — Даже не нам, а всему человечеству. Так уж сложилось, что только ты можешь спасти нашу цивилизацию.

— Ага, — сказал я, — понятно. До боли знакомый сюжет. Близится неминуемый конец света, и только один человек на всей Земле может спасти планету. И что же стряслось на этот раз? Шальная комета? Нашествие кровожадных инопланетян? Угроза тотальной ядерной войны?

Однако Виталий и не думал обращать внимания на мое паясничанье. Сегодня он был серьезен, как никогда.

— Хуже, Альмакор, — сказал он. — Гораздо хуже. Если бы речь шла о том, что ты тут перечислил, поверь, мы бы не стали обращаться к тебе, постарались бы как-нибудь справиться сами. Хоть с инопланетянами, хоть с кометой... А эта угроза такова, что у нас нет иного выхода.

— Слушай, перестань говорить загадками, как герой дешевой мелодрамы. Ты же у нас — ученый, целый академик...

И тогда он рассказал.

По данным астрофизиков, Солнце вот-вот взорвется. Результаты последних наблюдений показывают, что температура ядра вскоре достигнет критической точки. Вспышки следуют одна за другой, и огромные протуберанцы отрываются от нашего светила, устремляясь в пространство, как раскаленные плазменные снаряды. К счастью, пока еще ни один из них не угодил в Землю — иначе она мгновенно лишилась бы атмосферы. Похоже, что в недрах Солнца началась необратимая термоядерная цепная реакция, которая обычно происходит в звездах перед их превращением в Сверхновые.

К счастью, говорил Виталий, информацию о предстоящей катастрофе удалось вовремя засекретить — тем более что на Земле существует всего несколько лабораторий, которые обладают достаточно сложной аппаратурой, чтобы получить точные измерения различных параметров Солнца. Правда, отдельные ученые уже пытались «просветить» общественность о грядущем конце света, но их вовремя нейтрализовали. Разумеется, без уголовщины. Просто-напросто высмеяли публично как мистификаторов и любителей нездоровых сенсаций. Все остальные пока молчат. Некоторые, правда, пустились во все тяжкие — кто запил, кто покончил с собой. Но об этом тоже мало кто знает, кроме родственников — тайная цензура печати, вновь запущенная на всю катушку, делает свое дело.

— Ты, конечно, можешь подумать, что мы зря засуетились, — сказал Гаршин, исподлобья глядя на меня. — Что все еще может обойтись и не надо поднимать панику... Если так, то вот тебе досье с результатами исследований и закрытые заключения академий наук разных стран. Почитай на досуге.

Он вытащил из портфеля пухлую папку и протянул ее мне, но я покачал отрицательно головой.

Сам не знаю, почему, но я ему поверил.

Если уж Профилактика решила воспользоваться моим всемогуществом, значит, угроза действительно реальна. А иначе вряд ли они решили бы предоставить мне полный карт-бланш и тем самым выпустить всемогущего джинна из бутылки...

— Когда это произойдет? — спросил я.

Виталий пожал плечами:

— Может быть, через несколько лет, а может быть — и завтра. Понимаешь, тут трудно дать точный прогноз. Вон, погоду-то до сих не научились предсказывать как следует, а тут — объект, который можно изучать только по косвенным проявлениям и у которого бог знает что творится внутри... Пока ясно лишь одно: процесс изменений Солнца развивается катастрофически и скачкообразно. При этом самое загадочное — то, что поток солнечного излучения пока остается в пределах нормы. Хотя, может быть, это и к лучшему. Ведь увеличение этого параметра даже на одну десятую привело бы к изменению климата на всей Земле, и тогда нам скрывать истину от человечества стало бы невозможно.

— Ну и что вы мне предлагаете? — спросил я. — Ты же знаешь, при каком условии реализуются мои способности.

Гаршин опустил голову.

— Знаю, — пробормотал он. — И руководство Конторы — да что там Конторы! всей страны! — знает... Просто другого выхода нет.

— Хотите сделать из меня убийцу? Не выйдет! Хватит уже с меня мокрухи!

— Алик, — нахмурился Виталий, — по-моему, ты не сознаешь, что в данной ЧС все прежние моральные стандарты не годятся. К тому же, никто не посмеет тебя осудить. Наоборот, мы окажем тебе всяческое содействие. И ты зря драматизируешь ситуацию. Посмотри вот, мы тут уже подобрали кое-каких... кандидатов. По каждому из них давным-давно плачет виселица, и если бы не наше гуманное правосудие... Одним словом, тут — закоренелые убийцы, маньяки, насильники. Выбрав кого-нибудь из них, ты не возьмешь греха на душу. Считай, что ты просто приводишь приговор в исполнение, вот и все.

Он достал из портфеля другую папку, уже не такую объемную, как первая.

Я взял ее и рассеянно перелистнул несколько страниц. С одной из них на меня глянула жуткая рожа, усеянная шрамами, с оскаленными зубами и выпученными глазами. В глаза бросились строчки из справки: «...а после убийства разделывал жертву, как тушу на мясобойне, и питался ее мясом...».

Я решительно захлопнул папку и вернул ее Гаршину.

— Не годится.

— Почему? — удивился он.

— Не помню, рассказывал я тебе уже или нет, но мои желания исполняются лишь тогда, когда убийство оказывает на меня сильное, почти шоковое воздействие. Сомневаюсь, что расправа над этими тварями вызовет у меня какие-то иные чувства, кроме глубокого удовлетворения.

— Да? Ну, ладно... Скажи тогда, кто нужен.

Я прикрыл глаза.

Разговор наш все больше смахивал на кошмарный сон. Как быстро все-таки люди приспосабливаются к новым обстоятельствам! Поверил бы я еще каких-нибудь пару месяцев назад, если бы мне сказали, что мы с академиком Гаршиным будем деловито выбирать жертву для убийства?

— А если я скажу, что мне вполне подойдешь ты? — осведомился я.

Виталий и глазом не моргнул. Лишь пожал плечами:

— Как скажешь. Возражать не буду.

Тоже мне, герой, готовый принести себя в жертву ради спасения человечества!

— Да ладно, живи, — махнул рукой я. — Может, ты будешь обижаться, но я почему-то предвижу, что твоя смерть не доставит мне особых огорчений.