Книга Лед Бомбея - Лесли Форбс

– Мы? О ком ты говоришь на этот раз, Аш? О своих приятелях среди государственных служащих или об алчных коллегах по исторической науке?

– «Фонд Тилака» вовсе не сборище негодяев, как тебе почему-то кажется. Многие члены этой организации – и я в том числе – совершенно искренни в своем стремлении предотвратить окончательное уничтожение культурного наследия Индии. Именно им мы обязаны созданием столь земных, но крайне необходимых вещей, как современные канализационные системы в средневековых городах, системы орошения в пустынных районах. Не будь этих ирригационных установок, многие тысячи людей уже давно бы бросили свои жилища и влились в поток бездомных, захлестнувший города.

– А что ты снимал в Сонавле? Не кажется ли тебе, что это слишком уж точное совпадение?

– Это не совпадение. Один из храмов там реставрировался бригадой рабочих мистера Анменна, и наше внимание привлек тот факт, что не все ценности после реставрации вернулись в храм на свои прежние места. Началось расследование. Но когда мы приехали туда, все статуи стояли, где им полагалось.

– Или так вам показалось.

– Или так нам показалось. Серьезные подозрения возникли, когда один из моих сотрудников в Германии сообщил, что произведения традиционного индийского храмового искусства, сходные с теми, которые первоначально отсутствовали в храме в Сонавле, неожиданно появились на аукционе в Берлине. Мы предположили, что произведения на аукционе не что иное, как подделки, скопированные с оригиналов искусным мастером.

– Ну, конечно. – Я произнесла это с вызывающим сарказмом в голосе. – Это меня тоже на какое-то время поставило в тупик. Я не могла понять, зачем Просперу нужен Джигс из Археологического общества, если он отсылает за границу подделки. Ведь, как известно, из Индии запрещено вывозить произведения искусства, созданные более столетия назад, без специального разрешения Индийского археологического общества. Ты сам не забыл мне об этом напомнить, когда передавал барометр отца.

– Кого же здесь судят, Розалинда? Неужели ты хочешь обвинить в преступлении всю Индию? Да, таможенная система не идеальна. Но на свете нет ничего идеального.

– Ну, хорошо, и что же ты сделал, когда узнал, что у тебя под носом проворачивается такая грандиозная афера?

– Оставались определенные проблемы, которые требовали решения и не допускали спешки.

– Как я уже говорила раньше, проблемы существуют всегда.

– Если бы я позволил тебе подорвать основы «Фонда Тилака», что ты, вероятно, намеревалась сделать, это разрушило бы то, что мы создавали с такими усилиями.

– Поэтому, когда ты навешивал мне на уши всю эту лапшу относительно «Шив Сена», ты прекрасно знал, что они не имеют к делу никакого отношения.

– Как и прежде, ты пытаешься упростить и примитивизировать то, что на самом деле несравненно сложнее. Все в мире взаимосвязано. Если мы проигнорируем даже мельчайшую и на первый взгляд ничего не значащую подробность ради простого и удобного обобщения, это неизбежно приведет к чудовищному искажению истины и, как следствие, к вопиющей несправедливости. Если бы мы выделили из всей преступной группы только мистера Анменна и твоего свояка в качестве главных виновников, это тут же усилило бы и подкрепило ксенофобную агитацию «Шив Сена». Некоторые довольно влиятельные лица в этой партии только и ждут, чтобы получить возможность ткнуть пальцем в иностранца и провозгласить обвинительный приговор. А Индия ведь не может существовать в вакууме.

– Ну и что же теперь? Как ты собираешься поступить с Анменном?

– Мистер Анменн уже покинул страну. Ты отказалась передать в руки властей информацию, которой располагала. Мы ничего не могли поделать.

– А Проспер?

– Юридическая справедливость – далеко не идеальная вещь, это просто лучшее из того, что нам доступно. Я могу только повторить то, что сказал раньше, Розалинда. Я прошу тебя передать мне всю информацию и улики, которую тебе удалось собрать твоим не совсем традиционным способом, и поверить мне на слово, что я постараюсь разобраться с ситуацией таким образом, чтобы это не повлекло за собой анархии и хаоса.

– А если нет?

Следующую фразу он произнес с явным нежеланием. Я почувствовала, что ему хочется надеяться, что дальнейшие разъяснения не понадобятся.

– Или мне придется предпринять такие шаги, которые мне не хотелось бы предпринимать.

В ходе нашей беседы интонации Ашока, все его отношение к обсуждаемому вопросу постепенно менялись. К концу разговора возникло впечатление, что между нами пробежал призрак мрачного чиновника.

– Дай мне время на размышления, Ашок. Я должна поговорить с сестрой.

– Твоя сестра проспит еще несколько часов. Тебе здесь больше нечего делать. Ну, если только ты не хочешь посмотреть ребенка.

– Нет, не хочу. – Не отпрыска Проспера. – Но мне нужно отредактировать кое-какие записи, которые я сделала для Би-би-си.

– Я полагал, что Би-би-си... – Он запнулся, не договорив.

– Прервало контракт со мной? Интересно, откуда тебе известно? Не это ли один из твоих первых «вынужденных» шагов, Ашок? – Я повернулась в сторону больницы. – Скажи мне одно, почему ты доверил мне всю эту информацию?

– В надежде на то, что более сложные обстоятельства, которые я попытался обрисовать, повлияют на принятие тобой верного решения.

– А если не повлияют?

Теперь голос Ашока звучал уже как голос классического бюрократа:

– Я могу дать тебе только двадцать четыре часа, Розалинда, на обдумывание моего предложения.

– А что потом? Произойдет самоуничтожение всех документов и меня вместе с ними?

Система. Она одинакова во всем мире. Вас пытаются убедить в том, что все, к чему они стремятся, – это благо вашей семьи, вашей страны, вашей религии. Но в конце все остается по-старому. На вершинах власти остаются все те же люди, и ничего – абсолютно ничего – не меняется.

– Я скажу, что отдам тебе в обмен на твое доверие, Ашок. Протяни руки.

Он протянул их, как маленький мальчик в ожидании подарка. Из глубин своего рюкзака я вытащила украденные монеты. В левую руку Ашока положила одну из тех, которые утащила вчера из студии Калеба. А в правую – одну из похищенных у Проспера.

Ашок внимательно рассмотрел их:

– Где ты их взяла?

– А тебе известно, что это за монеты?

Он протянул левую руку:

– Вот это – настоящий мохар среднемогольского периода. – Протянул правую. – А это подделка. Но я повторяю свой вопрос: где ты их взяла?

– У парочки ребят, которым лучше, чем кому-либо еще, известно, что такое недостаток чистоты.

Ашок дал мне двадцать четыре часа. Вполне достаточно. Если Рэм вернулся в Бомбей и если он действительно оставался тем волшебником звука, каким я его когда-то знала в Лондоне.