Книга Обманутая - Барбара Делински

– Он занимался с тобой любовью?

Дафна сглотнула, и голова ее закачалась взад и вперед, но совершенно не с той определенностью, которую хотел видеть Тэк.

– Тэк…

– Забудь, – протянул он руку, – забудь о том, что я сказал. – Но затем он сжал кулак и с силой опустил его на дверной косяк. Физическая боль несколько отрезвила. – Черт побери, Даф, ну почему? Почему ты не могла быть честной со мной? Почему ты не могла рассказать мне о Джеффе?

Дафна прижала пальцы к губам. В глазах ее стояли слезы.

Тэк хотел закрыть глаза, чтобы не видеть их, но не мог.

– Черт побери, я люблю тебя. Почему это должно быть таким мучительным? Я хочу заполнить пустоту одиночества. Неужели ты не понимаешь этого? – Он взъерошил волосы так, что они встали дыбом. – Господи, я не верю этому. Ты и Джефф. Но я должен был предчувствовать это. – Все разрозненные куски картинки вдруг соединились. – Ты утверждала, что это не было браком на троих, но всякий раз, когда ты говорила о Джеффе, в твоем голосе звучала нежность, а временами ты была осведомлена о нем больше, чем Лаура. Ты не хотела, чтобы к делу подключался частный детектив. – Он фыркнул: – А я то считал, что это из-за того, что на тебя производит неприятное впечатление моя работа. Ошибочка, Джонс. Огромная вышла ошибочка. Она считала, что ты настолько плохо работаешь, что тебе никогда не удастся пронюхать, что это она.

– Нет! Все вовсе не…

Но он оборвал ее, испытывая необходимость что-то говорить, все выплеснуть.

– Теперь все становится понятно – ужас на твоем лице, когда я сообщил тебе, что у него была любовная связь, а потом шок, когда я заявил, что знаю с кем. Моя свидетельница повторяла, что у женщины были роскошные волосы, роскошные волосы, так, Господи, они же у тебя. И точно такого же цвета, как у Ди Энн Кирхэм. – Он умолк, пытаясь справиться с охватившими его чувствами, но это было невозможно. Его голос дрожал.

– Ты любишь его?

Она покачала головой.

– Тогда чем он тебя привлекает?

– Он несчастный человек, – удалось ей выговорить срывающимся голосом. – У меня болит за него душа.

– Настолько, что ты готова принести в жертву свою дружбу с Лаурой, свою карьеру и отношения со мной? Господи, я не могу смириться с этим. – Он начал было поворачиваться, но уже в следующее мгновение опять стоял к ней лицом, нисколько не заботясь о том, чтобы скрыть свои чувства. – Я сидел наверху с телефонной трубкой в руке, слушал то, что ты говорила, и окончательно разрешал головоломку. Я чувствовал себя обманутым, обиженным, преданным и глупым, и я знал, что все это сделала со мной ты. – Он снова запустил пальцы в шевелюру. – И я сказал себе, что больше не хочу копаться в этом дерьме. Я не обязан смиряться с этим. Поэтому я сложил свои вещи и спустился сказать тебе, что все кончено, что я уезжаю отсюда навсегда. А потом стоило мне взглянуть на тебя, как внутри у меня все снова начало таять. И это после всего случившегося! – Он был омерзителен сам себе, но это его не волновало. – И так было с самого начала. Вероятно, так будет всегда. Я хочу провести остаток своих дней с тобой, Даф, хочу этого настолько сильно, что на самом деле готов был все бросить в Бостоне и переехать сюда. Но теперь я этого не сделаю. Я не хочу жить с тобой здесь, с постоянным присутствием призрака Джеффа Фрая.

И он снова повернулся, чтобы уйти, но остановился, взявшись рукой за косяк и устремив взгляд на пол.

– Теперь я возвращаюсь в Бостон, – произнес он низким и уже более спокойным, чем прежде, голосом. – Я не хочу, чтобы ты ни звонила, ни приезжала, пока не примешь окончательного решения. Или он, или я. Ты можешь оставаться здесь и ждать его звонков и готовиться защищать его, когда он вернется, или ты можешь все это бросить, переехать в Бостон и выйти за меня замуж. Ты должна выбрать.

– Я не люблю его, – воскликнула Дафна. – Между нами никогда не было никакой любви.

Он не поднимал на нее глаз, боясь, что если посмотрит, то утратит всякую решимость.

– Для документов я забуду о том, что он звонил тебе сегодня. Я забуду о том, что он звонил тебе раньше. Об этом никто никогда не узнает. Это служебное преступление с моей стороны, но я готов совершить его, потому что люблю тебя. – И, оттолкнувшись от косяка, он схватил сумку и пальто, быстро сбежал по ступеням и чуть ли не бегом бросился через газон к своей машине. Он дал задний ход по аллее, выехал на улицу и мчался, не останавливаясь, пока не оказался в своей квартире в Кембридже, когда уже было поздно брать свои слова обратно.

«Ты обязан объяснить им».

Джефф долго и мучительно размышлял над словами Дафны. Эта мысль не впервые приходила ему в голову. С того самого дня, как он уехал из Нортгемптона, он знал, что поступил несправедливо. Но жизнь всегда несправедлива. Люди зачастую попадают в обстоятельства, которых не хотят и которыми не могут управлять. Он вырвался из тисков своих обстоятельств, использовав единственный доступный ему способ. Он сожалел, что его бегство было не столь лицеприятным, сколь бы хотелось.

«Ты обязан объяснить им».

В течение многих недель он думал, как это сделать. Он подумывал о том, чтобы написать письма, но их невозможно было отправить так, чтобы не обнаружить себя, а этого он не мог допустить. Ему нравилась та маленькая ниша, которую он себе обустроил. Дом его стал вполне обитаемым, горожане приняли его, и чем дальше прогрессировала болезнь папы, тем большее участие он принимал в делах столовой. К тому же еще была Глори. Глори нуждалась в нем. Они не были любовниками. Но когда-нибудь они могли ими стать, а пока она была слишком невинна для этого. Когда папа заболел, она стала нуждаться в ком-то, кто стал бы заботиться о ней. И Джефф был рад, что этим человеком оказался он. Никто от него никогда не зависел так, как зависела она. Это стало для него ответственностью и одновременно необходимостью.

«Ты обязан объяснить им».

Смерть мамы его потрясла, возможно сильнее, чем что-либо иное со дня его отъезда. Она была привязана к нему, как ни к кому другому. И если иногда эта привязанность выражалась не совсем так, как ему хотелось, в любом случае она всегда желала ему добра. Однако ему приходило в голову, что ее смерть развязывала один из запутанных узлов. И во время бессонных ночей он думал о том, как много узлов ему еще предстоит развязать. Над его головой всегда будет нависать угроза наказания, но с этим он готов был жить. Что было непереносимо, так это осознание того, что его дети будут постоянно страдать из-за совершенного им. Дафна была права. Этому нужно положить конец.

Кристиан сидел в кабинете и смотрел последние ночные новости. Лаура, свернувшись, спала рядом, он и сам почти засыпал. Он устал. Смерть Лидии глубоко потрясла его, и к этому добавилось еще откровение Гарри Холмса. Он медленно свыкался с мыслью и о том и о другом, и каждый день становился немного лучше предыдущего. Апрель быстро вступал в свои права. Ему надо было возвращаться к работе. Он слишком долго откладывал свое возвращение в Вермонт, но там его ждала работа.