Книга Дочь Великого Петра - Николай Гейнце

Записка эта, от которой несся тонкий аромат любимых духов княжны, заставила сильно забиться сердце князя Лугового. Он понял, что она явилась результатом свидания Зиновьева с его племянницей, а потому несомненно, что назначенный в ней час — час решения его участи. Несколько раз перечитал он дорогую записку, стараясь между строк проникнуть в мысли ее писавшей, угадать по смыслу и даже по почерку ее настроение.

Увы, он не проник ни во что и не угадал ничего. Он остался лишь при сладкой надежде, что наконец сегодня, через несколько часов так или иначе решится его судьба. С сердечным трепетом позвонил князь Сергей Сергеевич в четыре часа дня у подъезда дома княжны Людмилы Васильевны Полторацкой.

— Дома? — спросил он отворившего ему дверь лакея.

— Дома-с, пожалуйте, ее сиятельство в будуаре.

Приветливый тон слуги, на который в другое время, быть может, не обратил бы никакого внимания князь, прозвучал теперь в его ушах сладостной мелодией надежды. То обстоятельство, что княжна принимает его не в гостиной, а в будуаре, хотя это не раз было и прежде, тоже в его глазах, при настоящем его настроении, имело значение хорошего признака.

Не без волнения последовал князь Сергей Сергеевич приглашению лакея и вошел в будуар. Княжна Людмила Васильевна поднялась к нему навстречу с обворожительной улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте, князь, как я рада вас видеть! — с неподдельной искренностью воскликнула она.

Князь молча смотрел на нее восторженным взглядом и чуть в первую минуту не позабыл взять и поцеловать протягиваемую ею руку. Наконец он опомнился, схватил эту дорогую руку, которую он считал своею, и стал покрывать ее горячими поцелуями.

— Целуйте, целуйте… — улыбалась княжна, — целуйте обе — это ваше право.

— Право, вы говорите, право? Вы воскресаете меня к жизни… — волнуясь, говорил он, пользуясь всецело предоставленным ему правом.

— Довольно, князь, довольно, хорошенького понемножку, — все продолжая ласково улыбаться, отняла княжна руки. — Садитесь, а я начну перед вами каяться…

— Каяться… Передо мной…

Князь побледнел…

— Не бойтесь, я ничего не совершила особенно дурного… — сказала она, заметив впечатление, произведенное на князя Сергея Сергеевича ее последней фразой.

Она села на диван, указав ему место рядом с собою. Князь сел.

— Я буду каяться в моем поведении относительно вас, князь… Вы на меня жаловались дяде?

Князь Сергей Сергеевич вспыхнул.

— Я… жаловался… Сергей Семенович, видимо, не так понял…

— Он понял именно так, как следовало понять… Я пошутила, назвав это жалобой, но вы имели право и жаловаться… Я действительно не права перед вами…

— Княжна… — начал было он, но она перебила его:

— Не права, тысячу раз не права, я вела себя как легкомысленная девочка, и вам ничего не оставалось, как пожаловаться старшим.

— Повторяю, Сергей Семенович… — снова хотел объяснить князь.

— Выслушайте меня до конца, — не дала она ему окончить фразы. — Я говорю это не с насмешкою и не с упреком, я говорю это совершенно искренно и серьезно, но у меня есть и оправдание. Я все свое детство и раннюю молодость, как вам известно, прожила в захолустье, в деревне. Понятно, что Петербург произвел на меня ошеломляющее впечатление, но в течение года траура я могла только пользоваться крохами наслаждений, которые предоставляет столица… Год минул, и у меня окончательно закружилась голова в этом омуте удовольствий… Этим объясняется, что я забыла, что есть человек, который ожидает с нетерпением этого срока, чтобы услышать от меня обещанное решительное слово… Простите меня, князь.

Она протянула ему руку.

— Помилуйте, княжна, — припал он снова к этой руке долгим поцелуем.

— Повторяю, вы правы были, обратившись к дяде с просьбой напомнить мне о моей обязанности.

— Зачем обязанности, — тоном печального упрека перебил ее князь Сергей Сергеевич.

— Непременной обязанности, князь, даже священной обязанности.

Она вдруг замолчала и задумалась.

— И это решительное слово, княжна? — с дрожью в голосе спросил после довольно продолжительной паузы князь Луговой.

— Вы мне верите, князь? — вместо ответа вдруг спросила его княжна.

Князь несколько мгновений молча смотрел на нее вопросительно-недоумевающим взглядом.

— То есть как? Конечно, верю…

— Только при условии веры в меня я могу говорить с вами совершенно откровенно… Ваш ответ на мой вопрос не убеждает меня, но, напротив, доказывает, что вы колеблетесь…

— Помилуйте, княжна…

— Я с вами веду, князь, не светский, а серьезный разговор, мы не болтаем, а решаем наше будущее.

— Я понимаю… — упавшим голосом сказал князь.

— Поэтому-то я и должна получить от вас твердый и уверенный ответ на мой вопрос. Я поставлю его в несколько иной форме, я предложу вам, князь, вместо одного вопроса два: первый — любите ли вы меня по-прежнему?

— Княжна, да разве вы можете сомневаться?.. По-прежнему!.. — с искренней горечью повторил князь Сергей Сергеевич. — Больше прежнего.

— Тогда второй вопрос: верите ли вы любимой вами девушке?

— Безусловно, — твердо и решительно отвечал князь.

— Теперь я могу говорить…

Князь Сергей Сергеевич Луговой весь обратился в слух.

Княжна начала не сразу. Она сидела несколько минут с опущенной долу головой. Тени, пробегавшие по ее красивому лбу, указывали на работу мысли в ее изящной головке. Эти несколько минут молчания показались вечностью для князя Сергея Сергеевича.

— Я люблю вас по-прежнему, князь… — начала она и остановила на нем ласкающий взгляд.

— Княжна!.. — весь просияв, воскликнул князь и, завладев ее рукою, стал покрывать эту руку страстными поцелуями.

Она нежно, но решительно высвободила ее и продолжала:

— Я видела много молодых людей, я изучала их и не нашла среди них достойнее вас, не по внешности, хотя вы сами хорошо знаете, что и на внешность вы не можете пожаловаться, а по вашим внутренним качествам; и я решила, что я буду вашей женой, но…

Княжна Людмила Васильевна остановилась и пристально посмотрела на князя Сергея Сергеевича. Его неотводно устремленный на нее восторженный взгляд вдруг омрачился.

— Князь, я молода, — почти с мольбой в голосе начала она, — а между тем я еще не насладилась жизнью и свободой, так украшающей эту жизнь. Со дня окончания траура прошел с небольшим лишь месяц, зимний сезон не начинался, я люблю вас, но я вместе с тем люблю и этот блеск, и это окружающее меня поклонение, эту атмосферу балов и празднеств, этот воздух придворных сфер, эти бросаемые на меня с надеждой и ожиданием взгляды мужчин, все это мне еще внове и все это меня очаровывает.