Книга Ветвящееся время: История, которой не было - Владимир Лещенко

Также практически не имели шансов многочисленные политики второго эшелона, вроде Деница и фон Нейрата.

Но уход Гитлера от власти, или вообще с этого света, ничего бы уже существенно не изменил.

Германия владеет практически всей Европой – остались только жалкие сателлиты рейха вроде Словакии, Румынии, Болгарии, Венгрии.

Испания и Португалия хранят формальный нейтралитет, хотя тоже фактически являются союзниками Германии. Та же судьба ожидает и Турцию, и Финляндию.

Советский Союз не понес тех колоссальнейших потерь, которыми обернулось для нашей страны нападение гитлеровской Германии. Не погибли двадцать семь миллионов человек, не разрушенными остались 1410 больших и малых городов и десятки тысяч сел и деревень.

Германия тоже, в общем, довольна.

Но почти вся остальная Европа, жестоко истерзанная, растоптанная, медленно умирает.

По прежнему дымят трубы крематориев в гитлеровских лагерях смерти – Аушвиц (Освенцим), Дахау, Маутхаузене и многих других.

Впрочем, в течении нескольких лет их число сокращается – просто в них некого посылать. Еще к концу сороковых годов практически завершено чудовищное «Окончательное решение еврейского вопроса». Казнены последние коммунисты. Умерли польские, французские, чешские, югославские и прочие военнопленные – те, которых не отпустили, в виде великой милости по домам.

Уничтожена еще оставшаяся чешская и польская элита – включая учителей начальных школ и ксендзов – в полном соответствии с идеями Розенберга. Также поголовно истребляется и польское дворянство, в котором гитлеровцы видят носителей ненавистного им польского национального духа – непокорного и свободолюбивого.

Сам министр по делам восточных территорий, вынужденный довольствоваться Богемией и польскими землями, с истинно немецкой методичностью очищает их от коренных жителей.

Бывшую Польшу покрывают немецкие поселения и латифундии, обрабатываемые бесправными батраками.

Иностранные рабочие, насильственно вывезенные в Германию, живут в особых кварталах, им запрещено свободно передвигаться по территории страны, они полностью бесправны перед хозяевами.

Искореняется высокая европейская культура, закрываются большинство учебных заведений, вплоть до средних школ и лицеев. Закрыты все европейские университеты, а тех, кто осмеливается тайно преподавать и учиться – ждет концлагерь.

Оккупационные власти неуклонно проводят в жизнь политику уничтожения «антигерманской» литературы; хранение подобных книг, а гестаповские списки весьма длинны, и в них самые различные названия – от Маркса до Мопассана, Ремарка и Ромена Роллана – карается лагерем, а то и смертью. (18,107)

Ведущие европейские музеи обобраны почти дочиста, их сокровища перекочевали частью во дворцы и коллекции нацистской элиты, частью – в создаваемый под патронажем лично Гитлера гигантский Берлинский музей искусств, который вполне заслуживает право именоваться «Музеем большого грабежа».

Зато в изобилии возникают низкопробные театрики – буфф и варьете, да кинотеатры, где демонстрируются пошлые комедии и откровенная порнография, призванные, по мнению хозяев Европы, отвлечь население оккупированных земель от окружающей несправедливости.

Также книжные прилавки заполнены подобной дешевой литературой.

Впрочем, и культурная жизнь самой гитлеровской Германии находится практически на том же уровне.

Те же пошлые мелодрамы, эротика и «героические» эпосы в кино; «нордический стальной романтизм», Зигфриды и Брунгильды.

Подобное кино неплохо знакомо отечественному зрителю старшего поколения (кстати, то, что трофейные фильмы пользовались у нас немалым успехом, отнюдь не говорит в пользу вкусов отечественной публики того времени).

В живописи почитаются однообразные пейзажи с изображением немецких лесов, гор, зеленых полей, возделываемых трудолюбивыми бауэрами, и лугов, по которым бродят откормленные стада. Изображаются также «истинно немецкие мужчины» – обнаженные мускулистые красавцы, при этом однако без признаков пола – таково непременное требование, или «истинно немецкие женщины» – как на подбор рослые золотоволосые валькирии в мундирах (почему-то именно в мундирах). В скульптуре – громадные и безвкусные статуи. Примитивные песенки вроде «Лили Марлен» по радио, да иногда – Вагнер.

Тех художников, кто не соответствует вышеприведенным канонам – все еще смеет не соответствовать, обвиняют в растлении человеческой психики и морали, безнравственности, извращенности – если не отправляют за решетку.

Все это делается под тем же лозунгами, что и массовое сожжение книг в свое время: «Борьба за нравственность, дисциплину, за благородство (??!! – Авт.) человеческой души и уважение к нашему прошлому». (18,149)

Вполне возможно, Гитлер решил бы претворить в жизнь свою безумную идею о полном разрушении и уничтожении Парижа, как он мечтал в начале войны (во время боев лета сорокового, как свидетельствуют мемуары, он время от времени задавал вопрос: «Горит ли Париж?»).

Англия и часть Франции превращены в полигон для жутких социально-государственных экспериментов Гиммлера и его ведомства. Миллионы англичан продолжают умирать от голода, в концлагерях, надорвавшись на непосильной работе.

Немало граждан этих стран, в условиях, мало чем отличающихся от лагерных, строят новый Берлин – столицу Тысячелетней Империи Гитлера.

Правда, после смерти фюрера, большинство задуманных по плану реконструкции Берлина строек закрыто.

И до сей поры, вполне возможно, на территории «государства СС» действуют своеобразные монастыри, где проводится эксперимент по выведению «сверхчеловеков», и сотни тысяч белокурых бестий в черных мундирах преклоняют колена в капищах Вотана, чая вознесения в Валгаллу после смерти. Точно также как и поныне действует «Аннанербе» (пусть и немало потерявшее после американского атомного успеха), пытаясь призвать на помощь рейху потусторонние силы.

Но, повторим, уход от власти – так или иначе – Гитлера – мало что изменил бы.

Кое-кто в немецком руководстве может быть и рад бы как-то «смягчить» режим и договориться с западными союзниками – вернее уже с одними США, о более-менее приемлемых условиях сосуществования и окончательном разделе мира. Но как договоришься, после всего, что случилось?

Мыслимо ли, например, уйти из Англии, если сразу же после этого там окажется жаждущее реванша правительство, всецело поддерживаемое оставшимся населением, а самое главное – американские ядерные базы?

Германия и ее союзники оказываются, образно выражаясь, намертво прикованы к своей победе, и друг к другу, подобно тому, как в древнем Риме приковывали побежденных к триумфальной колеснице.

И едва ли не сильнейший стимул к сотрудничеству и мирному сосуществованию – осознание того, что в случае войны между СССР и Германией победитель – обескровленный и истощенный, будет практически неизбежно уничтожен североамериканскими англосаксами.