Книга Последние бои Вооруженных Сил Юга России - Сергей Волков

Орлов пытался несколько раз говорить по телеграфу со Слащевым, но тот отказывался с ним говорить до тех пор, пока у аппарата не будет дежурный офицер, известный штабу. Около 15 часов офицеры–телеграфисты были освобождены и им было указано возвратиться на телеграф. По приходе на телеграф тот же поручик–марковец предложил им принять аппараты, а сам ушел.

Что происходило в штабе Орлова в этот день, мы, к сожалению, сведений не имеем, но один офицер пишет: «В городе было совершенно тихо, но довольно нервно. Я заходил в «Европейскую» гостиницу повидаться с друзьями. Они были очень возбуждены и не знали, что предполагают делать с ними». Так проходил день выступления капитана Орлова. Кроме арестов, никаких эксцессов или кровопролития не было.

Что же происходило в это время в Джанкое, в штабе генерала Слащева, куда незадолго перед выступлением Орлова выехал из Симферополя князь Романовский, прибывший туда утром 22–го? Князь о своей встрече с генералом Слащевым сообщает следующее: «Общий дружественный обмен мнениями по существу создавшейся на фронте обстановки… Слащев показался мне более или менее «здоровым». Поболтав с полчаса, я ушел в свою каюту отдохнуть после ночи, проведенной в… «трясучке» 3–го класса, к тому же нетопленой, но отдыхать мне долго не пришлось.

— Генерал требует вас немедленно, — сообщил мне юный ординарец…

Вхожу к Слащеву… Он, разъяренный, кричит мне: «Мерзавец твой Орлов, мерзавец…» Я: «В чем дело?» Слащев: «Как в чем дело? Он этой ночью арестовал генералов Субботина и Чернавина… и начал восстание»… Я ошалел: «Откуда у тебя эти новости?» Слащев: «Все это знают, кроме тебя»…

Тут уж я взбесился и сразу перешел в атаку, и довольно резко…

Я напомнил Слащеву о моих просьбах, оставшихся без ответа (особенно о… полномочиях и временном «стержне»)… и важных связях… На все это — ни привета, ни ответа… «Ты должен же понять, что в этих условиях в Симферополе я, в создавшейся обстановке — что‑то вроде туриста»… Слащев: «Но я тебя назначил»… Я: «Этого недостаточно, подумаешь… назначил». Здесь мы очень крупно поговорили… чему удивился присутствовавший при нашей стычке генерал Васильченко… Я: «Хочу знать: это сплетни или сообщение, достойное доверия?! Если Орлов все это проделал, он, несомненно, изменник и негодяй… прикажи, и я немедленно возвращусь в Симферополь, а в придачу дай мне твой конвой и роту юнкеров… плюс письменно полномочия действовать по моему усмотрению». Слащев: «Ничего я тебе не дам! Отправляйся, сейчас закажу паровоз и вагон — отправляйся!» Я: «Конечно, отправляюсь, но на этом это дело не кончится».

Вечером где‑то отыскался паровоз и товарный вагон… и я выехал на этом экстренном поезде в Симферополь, куда я прибыл, насколько мне помнится, около полуночи… Все было покрыто снегом… Морозило».

Генерал Слащев решил ликвидировать выступление Орлова и послал отряд из Джанкоя, одновременно приказав генералу Май–Маевскому выехать с отрядом из Севастополя на ст. Альма.

Офицер–телеграфист, освобожденный и принявший опять аппараты, сообщает дальше: «Мы соединили все провода и доложили генералу Слащеву о нашем прибытии. Вечером около 5 часов вошел Орлов в сопровождении другого капитана–марковца, мне незнакомого, и просит вызвать генерала Слащева. Очень быстро у аппарата был Слащев и передал следующее: «Капитану Орлову. Освободить всех арестованных, о чем мне доложить, а самому немедленно прибыть ко мне в Джанкой. Точка. Слащев».

Может быть, мне это показалось, но лицо у Орлова изменилось. Они быстро ушли. Около 8 — 9 часов вечера генерал Слащев вызвал Орлова к аппарату. Было передано: «Донесения об освобождении не имею. Если до 10 часов его не получу — я с конвоем выезжаю из Джанкоя и генерал Май–Маевский из Севастополя с отрядом в Симферополь. Точка. Слащев».

Орлов молча принял сообщение и ушел из телеграфа».

Орлов освободил всех арестованных, но, не исполняя приказания генерала Слащева явиться в Джанкой, решил с отрядом покинуть Симферополь. «Было темно, — рассказывает капитан И., — когда приехал губернатор и сообщил, что Орлов уходит из Симферополя и просит ему не мешать. Вскоре прибежал мой младший брат (ему было лет 16), который был у Орлова, и сказал, что Орлов с батальоном уходит по направлению на Алушту и что люди постепенно уходят из строя».

Офицер–телеграфист продолжает свое сообщение: «Около 10 часов я пошел посмотреть, что делается в «Европейской» гостинице. Подъезд был освещен, а кругом темнота. Подходя к зданию, я видел нескольких человек, выходящих из дверей и быстро скрывшихся в темноте. Один из них, мой знакомый, на мой вопрос: что нового? — ответил, что они сами ничего не знают, командный состав растерянно ходит из комнаты в комнату, на наши вопросы не отвечают; единственно — некоторые сказали, что скоро мы выступим, куда — неизвестно. Начали мы колебаться, когда увидели, что караула у входа больше нет — видите, что происходит. В городе было совершенно тихо, ни одного выстрела».

Молодой доброволец, бывший в отряде, ночевал в эту ночь дома, и, когда на другой день утром явился со своим приятелем в «Европейскую» гостиницу, все там было пусто, внутри никого, разбросаны вещи, бутылки и прочее.

Ночью, как говорилось раньше, князь Романовский возвратился в Симферополь из Джанкоя, и князь так сообщает о своем приезде и дальнейших шагах: «На вокзале встречает меня Дубинин… Он старается «любезничать». Его присутствие, конечно, показалось мне подозрительным. Никаких приветствий; выйдя на площадку, устроенную перед вокзалом, — никого, ни извозчика, ни автомашины… Дубинин: «Разрешите доложить»… Я: «Ступайте впереди меня». Для большего «удобства» я поудобнее сжал в правой руке мой верный кольт, не вынимая его из кармана… Кругом — холодно и много снега, и никого, ни одной живой души!.. Думаю: «Не зевай — все может случиться… справа и слева деревья и кусты… не зевай». Протопав довольно долго, мы, наконец, все в том же «строю» подошли к «Европейской» гостинице… Вошел… Страшная винная (и иная) вонь. Дежурный офицер, шатаясь, протягивает мне руку, не рапортует… «Орлов, — говорит он, — в своем кабинете». Я: «Немедленно приведите помещение в порядок… и подтянитесь»… Иду наверх, в первый этаж, к Орлову…

Вхожу… У письменного стола сидит Коля Орлов. Сидит с опущенной головой и, увидев меня, вскакивает… Я: «Что вы наделали?» Орлов: «Да, я только теперь понял»… Я: «Нечего понимать. Вы хотите погубить наше дело. Не удастся!.. Сидите здесь и ждите моих приказаний — не смейте уходить». Выхожу… Внизу у подъезда шум и гам… На дворе — вижу собраны роты… Увидев меня, командуют «смирно»… Я: «Господа офицеры ко мне»… Меня окружают. И вот что я им говорю (помню почти дословно): «Господа офицеры! Вы знаете, что произошло и что происходит… Наша армия отступает… Единственное убежище ее — Крым. Происшедшее же здесь разрушает наше дело; Армия и Россия в опасности. Держитесь крепко на своем посту, соблюдая дисциплину и порядок, в каждом вашем деле… Установите непосредственную свя:? ь со мной… Старшему из вас вступить в командование!»…

В этот момент подбегает «некто в сером» и сообщает, что у прямого провода из Бахчисарая генерал Май–Маевский просит к аппарату. Я отправился на телеграф. «У аппарата генерал Май–Маевский»… Я назвал себя и добавил: «В городе все спокойно, жду распоряжений из Джанкоя»… Ген. Май–Маевский: «Рассчитывайте на меня, я в двухчасовой дальности от вас». Распрощались. — Почти бегом возвращаюсь к группе офицеров, с которыми прервал разговор… Кто‑то из них бежит мне навстречу и сообщает, что Орлов, Дубинин и несколько других его друзей… удрали, вероятно, на Алушту… Картина менялась…