Книга Эдгар По - Андрей Танасейчук

Тогда же, несколько недель спустя, миссис Шью, видимо, убедившись в бессмысленности дальнейшей опеки (с весны По снова начал пить), написала письмо, в котором попросила больше не настаивать на встречах с ней. Дальнейшее общение с поэтом компрометировало ее. Она не хотела стать жертвой пересудов. Тем более что ее собственная ситуация осложнялась.

Э. По тотчас ответил большим письмом. Полностью текст приводить не стоит, но процитируем наиболее яркие его строки:

«Неужели это верно, Луиз, что в уме вашем закрепилась мысль оставить вашего несчастного и злополучного друга и вашего больного? Вы не сказали так, я знаю, но в течение целых месяцев я знал, что вы покидаете меня не добровольно, но тем не менее достоверно — мою судьбу —

страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье Рек весной, чье отреченье от надежды навсегда В песне вылилось — о счастье, что, погибнув навсегда, Вновь не вспыхнет никогда.

…неужели это должно возникнуть как продолжение вслед за всеми благодеяниями и благословениями, которые вы так великодушно даровали мне? Или вы должны исчезнуть, как все, которых я люблю и желаю, от моей затемненной и „потерянной души“? …Ваша чистосердечная сочувствующая природа будет постоянно ранена в ее соприкосновении с пустым, бессердечным миром; а что до меня, увы, если только какая-нибудь правдивая и нежная и чистая женская любовь не спасет меня, едва ли я проживу еще более года!.. Такие редкие души, как ваша, так украшают эту землю! так освобождают ее от всего, что есть в ней отталкивающего и грязного. Так делают лучезарными ее муки и заботы, трудно потерять их из виду даже на краткое время… но вы должны знать и быть уверены в моем сожалении и в моей скорби, если что-нибудь, что я когда-либо написал, ранило вас. Мое сердце никогда не посягало на вас. Я ставлю вас в моем уважении — со всей торжественностью — рядом с другом моего отрочества — рядом с матерью моего школьного товарища, о которой я говорил вам, и как я повторил в поэме… как правдивейшую, нежнейшую из самых женственных душ этого мира и как доброго ангела моей потерянной и затемненной природы. Во имя вас я не скажу опять „потерянная душа“. Я попытаюсь победить мою печаль во имя бескорыстной вашей заботы обо мне в прошлом, и в жизни и в смерти я всегда ваш…»[362]

Вообще-то он «попытался победить печаль», причем даже не немедленно, а еще до окончательного расставания с миссис Шью (напомним: «я знал, что вы покидаете меня»!), уже в марте 1847 года завязав переписку с поэтессой Джейн Локк (1805–1859). В декабре 1846 года, откликаясь на упоминавшуюся статью Н. Уиллиса, она сочинила и отправила тому стихотворение «Послание страдающему гению», которое Уиллис переслал поэту[363]. Позднее она и сама писала Эдгару По и помогала деньгами. В марте он ответил, и начался обмен пылкими посланиями. Судя по всему, нашего героя в поэтессе привлек изрядный пессимизм, окрасивший в элегические тона ее стихотворения. Ему было совершенно невдомек, что порождены они не некой, как ему казалось, душевной и эстетической близостью, а сугубо личным опытом женщины, обремененной большим семейством (у нее было пятеро детей) и плохим здоровьем. Долгое время их роман развивался в эпистолярной форме, пока наконец они не встретились: 10 июля 1848 года По приехал выступить с лекцией в город, где жила миссис Локк (Лоуэлл, штат Массачусетс). Он пригласил ее. Они встретились. Можно представить, как был обескуражен поэт, обнаружив вместо восторженного небесного создания почтенную даму сорока трех лет, грузную, выглядевшую к тому же значительно старше. Правда, когда он оказался у нее дома, где был устроен небольшой прием, то встретил-таки небесное создание — миссис Ричмонд, «Анни», соседку миссис Локк, которая станет его «сердечным другом» и которой он еще посвятит одни из лучших своих стихотворений[364]. Но это произойдет потом.

А пока, будем справедливы, «сердечная дружба», как бы много она ни значила в последние годы жизни Э. По, все-таки находилась на периферии. Пора было возвращаться в литературу.

1846–1847 годы — наименее продуктивный период в творчестве писателя. Хотя в 1846-м он опубликовал немало (кроме нашумевших «Литераторов» в разных журналах появлялись его рецензии, выходили «Маргиналии», были напечатаны два рассказа — «Сфинкс» в январе и «Бочонок амонтильядо» в ноябре), все тексты были написаны в первую половину года и даже раньше — в 1845-м, что подтверждает фраза из письма поэта Чиверсу от 30 декабря 1846 года: «Все мои журнальные публикации, появившиеся в этот период, были переданы издателям еще до того, как я захворал».

Болезнь и смерть Вирджинии и собственные «хвори», как до, так и после кончины горячо любимой жены, надолго оторвали его от письменного стола. В 1847 году состоялись всего четыре новые публикации. В журнале Н. Уиллиса «Хоум джорнэл» в марте было напечатано стихотворение «К М. Л. Ш.», посвященное миссис Шью, в «Журнале Грэма» — рецензия на поэтический сборник Ф. Кука, в «Гоудиз лэдиз бук» — статья о новеллистике Н. Готорна и, наконец, в декабре в «Америкэн ревью» («American Review») — баллада «Улялюм».

Между тем указанный период — время, когда имя и произведения писателя становятся все известнее за пределами Соединенных Штатов. Разумеется, первой его «открыла» Британия. Но там, в викторианской Англии, традиционно сильно было предубеждение против американской литературы. По инерции Америку продолжали рассматривать в качестве литературной провинции (если не колонии) Альбиона. Эту инерцию не смогли преодолеть ни новеллы В. Ирвинга, ни романы Фенимора Купера, не говоря о сочинениях тех, кого хвалил или хулил Эдгар По. Справедливости ради необходимо отметить, что комплекс литературной неполноценности — несмотря на самоотверженные усилия (в том числе и нашего героя) — продолжали испытывать многие американские литераторы 1830–1840-х годов.

Совершенно иная ситуация складывалась во Франции. Со времен американской и Великой французской революций там всегда с интересом следили за тем, что происходит за океаном. В том числе и в области словесности. Французы «открыли» По в 1845 году, когда был опубликован перевод «Золотого жука». В следующем перевели «Низвержение в Мальстрем», «Убийства на улице Морг», «Разговор Эйрос и Хармионы». Тогда же появилась и первая статья, посвященная творчеству американского писателя. Ее автором был Эмиль Форге[365], он же перевел и три последних рассказа. В 1847 году к ним добавились (как в его, так и в переводах других авторов) «Похищенное письмо», «Черный кот», «Тайна Мари Роже». В 1848 году на «сцене» наконец появился Шарль Бодлер, чье значение в посмертной судьбе поэта преувеличить невозможно, и оно, конечно, требует очень серьезного и глубокого исследования. Он выступил переводчиком и познакомил французов с рассказом «Месмерическое откровение». Трудно сказать, в насколько полном виде информация о переводах и статьях доходила до Э. По, но что-то ему было известно[366]. Конечно, «французская известность» тешила самолюбие, но, во-первых, никак не отражалась на состоянии его кошелька, а во-вторых, не добавляла известности на родине. А он после вынужденного перерыва ощущал настоятельную потребность, чтобы о его необыкновенном таланте вновь заговорили. Он должен был взять новую высоту и сочинить нечто такое, что сделало бы его литературную репутацию непререкаемой.