Книга Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

– Ты такая беззащитная. Несмотря на всю свою магию. Я могу убить тебя одним движением. Может, мне станет легче? Скажи? Мне станет легче?! Ты ведь не простишь того, что было… Никогда.

Он смотрел на меня с таким ожиданием, словно и правда ждал ответа.

– Легче не станет, – с глухим сожалением сказал он. И вдруг начал целовать меня. Легкие, почти невесомые поцелуи покрывали мои щеки, ресницы, губы… Он целовал все настойчивее, прижимал меня к себе, и я чувствовала его возбуждение. Дикое, яростное желание. Пламя, ревущее внутри и требующее соединения с разрушительной, невероятной мощью!

Арххаррион вдруг замер, глядя мне в глаза.

– Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, – четко сказал он. – Сама. Сейчас.

Я смотрела в эти темные глаза с хмельным лихорадочным блеском, с бесконечной Бездной, затягивающей меня… И сделала шаг назад.

Он опять усмехнулся – зло, почти оскалившись.

– Знаешь, я, наверное, тебя все-таки убью, – задумчиво сказал он. – Лучше так, чем… отпустить.

И, развернувшись, ушел, качнувшись на повороте.

Глава 34

До утра я не уснула. Так и просидела на койке, рассматривая то потолок, то стены. А больше в комнате рассматривать было нечего.

Все сидела и сидела, возводя внутри себя стены и пытаясь сдержать рвущуюся изнутри горечь. Мне было больно. Очень больно. Настолько, что хотелось плюнуть на гордость, на воспоминания, на все плюнуть и… И что?

Сжала виски ладонями, словно желая вытряхнуть из головы эти мучительные чувства. Непозволительные, ненужные, больные!

Ксеня так и не вернулась, и пару раз приходила в голову мысль, что нужно встать, одеться и сходить на конюшню, убедиться, что с ней все в порядке. Но я так и не встала и не пошла.

Когда в окошко робко пробились первые лучи света, я вдруг почувствовала дикое желание сбежать. Сбежать в лес, к деревьям, к соснам, залезть под игольчатые лапы, вдохнуть запах смолы и хвои. И остро, до одури стал ненавистен этой город с его темным камнем, вонючими канавами и… этой, светловолосой, с отметинами на груди. Той, что могла получить того, кого я не получу никогда. Потому что сама не позволю. Потому что это невозможно. Потому что… нельзя! Нельзя предавать память, нельзя отрекаться! Надо помнить и ненавидеть всей душой, той самой – слабой и никчемной душой, что хочет таять от нежности и раскрываться цветком на смуглой и сильной ладони демона! Глупая душа…

И еще одна стена встает вокруг нее! Надо спрятать душу так глубоко, чтобы никто не нашел… Даже я сама.

И почему-то уже не было сил не вспоминать то, что так хотелось забыть. Только бы не думать о событиях далекого прошлого, не размышлять, а могло ли все быть иначе? Снова и снова я прокручивала в голове события, увиденные в петле времени. Может, и можно было бы не думать, как-то забыть, но… Воспоминания. Еще не образы, но уже чувства, ощущение родства и любви к тем людям, что погибли много лет назад. То, что стерли из моей памяти временной переход и боль, стало возвращаться. Ведь в пять лет ребенок уже многое знает и понимает. Туманные ощущения давно забытого, но родного поселились внутри непроходящей тоской и глухим безнадежным чувством потери.

Я резко спрыгнула с кровати, натянула платье, плащ и вышла в коридор. Пробежала по лестнице. Внизу храпели, уткнувшись лицами в стол, гномы. Выскочила за дверь.

Город еще спал. Ливень сменился монотонным серым дождиком, глухим и унылым. Изредка пробегали прохожие, смотрели с любопытством, но я их не замечала. Все шла и шла, не зная куда. Эххо ткнулся ветром в ладонь, закрутился, играя, но я не отреагировала. Потом, Эххо, потом…

Дошла до городской стены, такой же черной, как и всё вокруг, и пошла вдоль нее. Так и добрела до торговых рядов и только здесь остановилась, недоуменно оглядываясь. Я даже не совсем поняла, как здесь оказалась.

Сейчас здесь было еще пусто. Верно, позже сюда сбегутся торговки с корзинами овощей и фруктов, мясники с разделанными тушами, ремесленники с тканями и поделками. Набежит простой люд выбирать товары, шумно ругаться за каждую медяшку, кричать, спорить, хохотать!

Но пока здесь тихо. Только Эххо гоняет по булыжникам мусор и гадко пахнут загаженные канавы.

Зачем я пришла сюда?

Какой-то звук привлек внимание, и я повернулась, ища его источник. За торговыми рядами крытый холстиной навес, насквозь промокший. Вода собралась в центре и просачивается сквозь ткань тонкой струйкой, стучит по железным прутьям клетки. Я подошла ближе. Озадаченно прочитала кривую надпись на картонке: «Всякие разные магические существа на потеху достопочтимой публики!».

Подошла еще ближе, заглядывая под навес. И почувствовала, как завертелись вокруг рук вихри, маленькие темные смерчи моей боли.

В клетках сидели животные. Маленькая бледная саламандра, уже почти без всполохов огня. При моем приближении она даже не пошевелилась. Грустный маленький емер с железной пластиной на мордочке, не позволяющей кричать. Пара тощих горгулий. Облезлый водяной кот… Их было не менее двух десятков, в железных клетках, зачарованных магией, чтобы животные не выбрались.

Как чумная я подошла к самой большой железной коробке, в которой сидел «Ценнейший экспонат».

Дракон. Не слишком крупный. Может, прутья клетки просто не дали ему вырасти. Рваные крылья неудобно сложены и упирались в прутья, зеленая чешуя тусклая и пыльная, морда перемотана железной цепью. Из центра навеса струйка воды текла на его шею, и он чуть дрожал, словно желал отодвинуться, но было некуда.

На меня дракон посмотрел совершенно равнодушно.

Я вспомнила длинные тени, что скользили над верхушками Свободных Гор, драконов, купающихся в лучах заходящего солнца. Снова посмотрела на клетку. Моя душа томилась в такой же – стальной клетке запретов, душа с перебитыми крыльями и цепью на морде… Чтобы не могла взлететь, не могла парить, не могла чувствовать…

Ярость поднялась внутри бурей.

Я сделала шаг назад. И еще один. Медленно развернула ладони…

Навес, торговые ряды и железные прутья клеток просто снесло вихрем, не затронув ни одного животного. Железные цепи рассыпались в прах. Я накрыла животных волной Силы, залечивая раны и исцеляя. Я и не знала, что так могу…

Первой пришла в себя саламандра. По телу ящерки побежал живой огонь, она вспыхнула и бросилась к стене.

Я проводила ее взглядом. Ах да, стена! Ненавистный черный камень.

Каменная кладка осыпалась мокрым песком, и сразу потянуло свежим ветром и рекой. Животные бросились туда, чуть удивленно озираясь и неуверенно оглядываясь. Дракон помедлил, распахнул крылья, ловя в них ветер. Помотал головой, рассматривая меня желтыми глазами ящера. И взмыл вверх, выпустив напоследок струю огня, от которого загорелись остатки торговых рядов, крыши домов и оплавился камень мостовой.

Я повернулась к городу. Мои вихри выросли. Закручивались в смертельные воронки, разнося все на своем пути. Город из черного камня… Если я выпущу свою боль, этот город падет к моим ногам, осыплется трухой и песком, завалит людей. И не будет никого. Только ветер, только запах реки и леса, только дождь. Хорошо…