Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Первый секретарь ЦК Гуренко не избежал допросов и достойно держался на заседании парламентской комиссии. Он взял на себя ответственность за направление в дни ГКЧП шифровки во все обкомы КПУ, вместе с тем оспаривал толкование содержавшихся в ней формулировок, якобы имеющих однозначную поддержку путчистов.

Гайсинский отмечает, что парламентская комиссия приняла «важнейшие решения» в отношении КПУ и КГБ республики. При обсуждении деятельности КГБ возникла проблема, как поступать с материалами о «секретных осведомителях органов госбезопасности». На одном из заседаний комиссии решалось, «надо ли предавать огласке имена тех, кто выдавал людей (зачастую на мучения или на смерть в лагерях). Решили не публиковать. «Это было одной из немногих ошибок нашей комиссии», — заключал Гайсинский. Он как прокурор обязан был профессионально оценивать назначение агентурного аппарата и не рассуждать, следует ли публиковать сведения «о секретных осведомителях», даже спустя десятилетия.

Ни одно из государств не разглашает сведения об агентурном аппарате спецслужб как основе оперативно-розыскной деятельности при расследовании уголовно-наказуемых тяжких преступлений. На примере ряда европейских стран можно убедиться в том, какие болезненные процессы происходят в связи с обнародованием подобных данных, но делается это политиками только ради захвата власти и борьбы с идеологическими противниками. Во всех цивилизованных странах сведения по агентурным персоналиям законодательно приравниваются к государственной тайне, к которой имеет доступ ограниченный, строго доверенный круг должностных лиц. Такой подход соблюдается при изменении государственного строя в стране, не зависит от политической конъюнктуры или критики допущенных негативных последствий в прошлом времени. На горьком опыте трудной и не всегда успешной борьбы с международным и внутренним терроризмом становится ясным, к чему может привести слабость агентурных позиций, тем более гонения на конкретных лиц.

Никто не ставит под сомнение, что в нашей истории были жестокие репрессии, были и доносчики, многие из них, может быть, и не по своей воле. Тот, кто открывает такую информацию, не думает о последствиях в обеспечении безопасности страны и причиняет дополнительные страдания их родным и близким. Ведь не эти несчастные «секретные осведомители» определяли в годы беззакония судьбы тех лиц, которые направлялись, как указывает руководитель комиссии, «на смерть или мучения». Вспомним, кто решал в те времена судьбы виновных и безвинных. В годы массовых репрессий и грубого нарушения законности в состав вершивших внесудебные расправы «троек» входили руководители НКВД, прокуратуры и партийных органов. «Тройки» выносили приговоры без судебного разбирательства, допуска адвокатов и зачастую в отсутствии обвиняемых; высшая мера наказания к ним приводилась в исполнение без права на обжалование.

Выступая на совещании работников прокуратуры в 1935 году, Балицкий отмечал, что в «борьбе с контрреволюцией мы никогда не забываем того, что работаем вместе с прокуратурой, и никогда всей славы выявления преступления не берем только на себя». Между прочим, об ответственности прокурорских работников за огульные репрессии упоминал в 1958 году Хрущев на Всесоюзном совещании руководящих прокурорских работников: «Я выступаю не для того, чтобы упрекать, что при вашем попустительстве в НКВД творился произвол… Вы тоже виноваты, но мы принимаем во внимание, в какое положение вы были поставлены… Ошибки прокуроров дорого обходились».

Я далек от голословных оправданий одних и обвинений других государственных органов. Правоохранительная структура и ее конкретная деятельность — это порождение господствующего государственного строя в стране. Почему нам не удалось избежать трагедий? Еще в 1923 году ОГПУ объявлялось об обязательном осуществлении прокуратурой надзора за производством органами безопасности дознания и следствия. Укрывательство сотрудниками уголовных дел от прокурорского надзора уже в те годы рассматривалось как серьезное правонарушение. Что касается спецслужб — силовых ведомств, — то их участь во всем мире одинакова и далека от любви, даже когда они жизнью своих сотрудников защищают интересы государства.

В числе основных виновников нарушения законности в стране обычно вспоминают имена Сталина, Ежова, Берии, но редко упоминают главного государственного обвинителя Вышинского, чьи теоретические взгляды о признании обвиняемыми своей вины неправомерно расценивались как «царица доказательств» в судебных процессах. Как-то случилось, что в нашем справедливом осуждении беззакония в прошлые годы сталинских репрессий острие критики, наведенное на органы государственной безопасности, остается там же и в наше время. А где были стражи законности прокуроры тогда и теперь? Органы КГБ в период политики гласности старались (и правильно делали) обнажить и осудить преступное прошлое до такой степени, что, по существу, в своем усердии оказались чуть ли не единственными виноватыми в прошлых нарушениях законности в стране. Кстати, председатель КГБ республики не имел права утверждать обвинительные заключения по уголовным делам, расследованным органами госбезопасности; они утверждались соответствующими прокурорами и после этого расследования направлялись в судебные инстанции. Строгий прокурорский надзор — вот где заслон против нарушения законности во все времена.

Основной доклад Гайсинского на Президиуме Верховного совета 30 августа о запрещении деятельности Компартии Украины, на мой взгляд, явился серьезной политической и правовой ошибкой Временной парламентской комиссии. Прокурор Гайсинский честно признается: «Такие, как я, вступали в партию потому, что иначе не могли самореализоваться, занять более высокую должность…» Многие народные депутаты выступили против незаконного указа Кравчука о запрещении деятельности КПУ, внесудебной конфискации собственности партии как общественной организации. Генеральный прокурор Потебенько расценивал этот шаг как реализацию оппозицией давней цели — разгрома Коммунистической партии, которое сделано ценою нарушения законности, прав миллионов рядовых коммунистов. Министр юстиции Бойко также возражал против запрещения Компартии, считая это решение противоречащим действующему законодательству. За высказывание своих мнений оба высших должностных лица, Потебенько и Бойко, лишились в те дни своих должностей.

Председатель Комитета Верховного совета Украины по вопросам законодательства Коцюба, видный юрист, честный и принципиальный, также протестовал против незаконного запрета КПУ.

В ходе многолетнего расследования прокуратурой уголовного дела со стороны партийных руководителей всех рангов не выявлено действий, которые могли бы послужить основанием для запрещения деятельности Компартии Украины.

И, наконец, не является лишним напомнить, что решениями Конституционных судов России и Украины запрещение российскими и украинскими парламентариями деятельности КПСС признано не отвечающим требованиям действующего законодательства. В 1993 году Верховный совет постановил, что граждане Украины, бывшие членами Коммунистической партии, без решения судебных инстанций не могут признаваться причастными к государственному перевороту 19–21 августа 1991 года или ущемляться в правах в связи со своим прежним членством в КПСС.