Книга Любовь красного цвета - Салли Боумен

– Разговор с Шанталь только укрепил меня в подозрении насчет этой связи. Я прихватил с собой записную книжку Аннеки. Вот, полюбуйся…

Вытащив самодельный блокнот из кармана плаща, он подтолкнул его к собеседнице через стол. Джини нашла страницу, где было записано имя Матильды Дюваль. Вся эта страница была испещрена какими-то иероглифами и закорючками. Рядом с именем Матильды стоял крохотный, еле заметный крестик-распятие.

– Кристофер, – со значением произнес Роуленд. – Или Кристоф. Что значит несущий Христа. Аннеке было известно другое имя Стара, которое вполне может быть подлинным. Вот она и пометила особым знаком адрес, на который ему отправляла свои письма. Отныне у меня нет никаких сомнений, Джини. Надеюсь, ты тоже все теперь видишь?

– Ты хочешь сказать, что, зная служанку Марии Казарес, Стар мог знать и саму Марию? Ты в самом деле так думаешь, Роуленд?

– Да, думаю. Я думаю, что именно к этой служанке он вчера заходил. Тогда-то его и засекли вместе с Майной. Судя по всему, они уже уходили от Матильды. А часа через два после их ухода к ней наведалась Мария Казарес. Ты понимаешь, Джини? Есть какая-то нить между Старом и Марией Казарес, между Старом и Жаном Лазаром. Во-первых, Стар получает «белую голубку» из того же источника, что и Лазар. Во-вторых, для него важно быть в Париже – там же, где живут Казарес с Лазаром. В-третьих, он поддерживает отношения со служанкой, которую, в силу особой привязанности, навещает и Казарес. Причем учти, Джини, что связь между ними длится уже довольно долгое время. Если наше предположение верно и Аннека действительно отправляла Стару письма через Матильду, то мы можем даже достоверно определить время, когда начала действовать эта «почта». Думаю, что не позже, чем с марта прошлого года. Иначе просто быть не могло. – Он перевел дыхание. – Конечно, все это может быть всего лишь серией простых совпадений. Но мне почему-то так не кажется.

Джини с величайшим вниманием слушала его. Глядя на сосредоточенное лицо Роуленда, она почувствовала, как лихорадочно заметался ее собственный разум в поисках отгадки.

– Скажи, Роуленд, а тебе не кажется…

– Что Стар и есть тот самый исчезнувший ребенок из новоорлеанской истории? К собственному стыду вынужден признаться, что такая мысль действительно пришла мне в голову. Почти сразу же после того, как эту историю поведала мне Линдсей. И тем не менее даже такую фантастическую версию имеет смысл проверить. А потому вчера я связался со стрингером[40]«Корреспондента» в Майами, и он полетел в Новый Орлеан наводить справки. Кстати, именно поэтому я и тебя просил узнать у матери Аннеки, не может ли Стар быть американцем или иметь американские связи.

– Ну и накопал что-нибудь твой стрингер?

– Пока нет. Он главным образом занят выяснением фамилии наших героев. Собирался покопаться в монастыре, разузнать побольше о Лафитт-Грантах. Но прошло уже почти тридцать лет, так что я особого оптимизма насчет этих поисков не питаю.

– Ты сказал «к собственному стыду». Но ведь какая-то связь есть – ты сам признаешь это, Роуленд. Возраст у Стара подходящий. Он брюнет, как Казарес и Лазар. К тому же его биография отлично ложится в канву истории – сиротские дома, приюты. Во всяком случае, так говорила Шанталь.

– Я прекрасно помню, что она говорила. Действительно, по многим параметрам Стар более или менее подходит на эту роль – точно так же, как и тысячи других мужчин. Нет уж, Джини, давай-ка не будем излишне увлекаться. Слишком уж удобная версия получается, к тому же в ней полно натяжек.

– Но многие невыдуманные истории изобилуют кажущимися натяжками. Такое случается сплошь и рядом. Не веришь? Открой любую газету за любой день недели – там этих «за уши притянутых историй» сколько угодно. К тому же подумай, так ли уж невероятно то, что само собой приходит на ум? Предположим, Стар в самом деле их ребенок, который вскоре после рождения был отдан в какую-нибудь семью или детский дом. По достижении определенного возраста он получает право взять себе фамилию своих настоящих родителей. Он мог пытаться разыскать их… – Джини ненадолго задумалась и покачала головой. – Нет, все-таки, пожалуй, прав ты. Не клеится тут что-то. Да и как ему их выследить? Лазар и Казарес наверняка сделали все, чтобы замести следы.

– Вот и я о том же, – пожал плечами Роуленд. – Но, даже принимая во внимание все «против», я подумал, что все равно не мешает проверить эту версию до конца. Хотя, повторяю, я в глубине души не верю, что между Казарес и Лазаром, с одной стороны, и Старом – с другой, существует какая-то связь. Наверное, я вообще не стал бы всерьез рассматривать такую возможность, но у меня выдались две бессонные ночи. Отчего-то я все время думал о Кассандре, вспоминал, как нашел ее, как она выглядела… – Он угрюмо посмотрел в сторону. – А в общем-то, это не единственная причина, по которой я не могу считать свои размышления вполне здравыми. Я полностью отдаю себе отчет в том, что могу серьезно заблуждаться.

– Каковы же другие причины?

– Работа. Постоянное напряжение. Я все еще не освоился до конца с новым рабочим местом – канцелярией, с которой никогда раньше не имел дела и заниматься которой уговорил меня Макс. – Поколебавшись, Роуленд снова посмотрел на нее. – И с другими переменами в моей жизни тоже не освоился. Переменами, которым пытаюсь сопротивляться.

– Значит, по-твоему, люди склонны сопротивляться переменам. Ты в самом деле так думаешь? Но почему, Роуленд? Боятся или…

– Наверное, в самом деле из страха перед будущим. Ведь перемены могут быть как к лучшему, так и к худшему, – осторожно высказал он свое мнение. – Вот люди и льнут к уже известному. Боятся оступиться и сорваться в пропасть.

– Как ты думаешь, в ком люди опасаются перемен больше – в других или в самих себе?

Он видел, что этот вопрос крайне важен для нее.

– Думаю, и то, и другое, – тихо проговорил Роуленд. – Ах, Джини, на то существуют тысячи причин. Первая – это непредсказуемость перемен. Перемены воспринимаются некоторыми как предательство, измена самому себе – прежнему… – Его голос осекся, и Джини поняла, что Роуленду вспомнился какой-то случай из собственного прошлого. Нечто болезненное, судя по всему, предстало сейчас крупным планом перед его мысленным взором. – Противиться переменам бессмысленно, – тихо продолжил он после паузы. – В особенности, если наступающая перемена не чья-то легкомысленная блажь, а нечто более серьезное. Тут сопротивление вряд ли вообще возможно. Предначертанное судьбой случается обязательно, как ни крутись. К тому же… – Роуленд снова отвел глаза в сторону. – К тому же перемены бывают настолько стремительны, что иной раз и опомниться не успеваешь, как все вокруг оказывается совсем другим и ничего уже не поделаешь.

Склонив голову, Джини задумчиво двигала нож взад-вперед по скатерти.

– Неужели ситуация может меняться так быстро?