Книга Не бойся Адама - Жан-Кристоф Руфин

Я бродила там целыми днями вблизи старинного голландского форта, где сейчас расположено морское училище. Я садилась на скалы и наблюдала, как в зависимости от времени дня меняет свой цвет вода. Никто, кроме меня самой, не задавал мне больше никаких вопросов. Я могла, наконец, взвесить каждую мысль и спокойно обдумать ее значение и важность. Возможно, вас поразит, что я часто думала о своих разговорах с Хэрроу, и его слова предстали передо мной в новом свете. Сегодня я лучше, чем раньше, понимаю этого человека. Я отчетливо вижу всю таившуюся в нем ненависть, и иногда воспоминания о Хэрроу вызывают во мне отвращение. Я не желала его смерти, но она в некотором смысле стала для меня облегчением.

Но у меня есть о нем и воспоминания другого рода. Я не могу забыть ту ночь, которую мы провели одни в пустыне Колорадо. Никогда я с такой силой не чувствовала природу земли, ее хрупкость и смерть, которая ей грозит. Глядя с моих скал на залив и кружащие над ним чайки, я почти столь же отчетливо, глубоко и мучительно ощутила то же самое. Этого я не могу отрицать.

И все же Хэрроу был не прав. Решение, которое он предлагал, чудовищно. Его рассуждения были на первый взгляд убедительны: человек губит землю, ее надо от него защитить.

Где же таилась неправда?

Я не интеллектуал, и идеи оставляют меня равнодушной если за ними не ощущается любви и чувства. Поэтому прощу вас быть снисходительным к тому, что я собираюсь сказать. Это скорее прозрения, а не выверенная цепочка доказательств, так что любой может без труда опровергнуть мои слова. Вот они в том же беспорядке, в котором родились у меня в голове.

Той ночью в Колорадо и множество раз потом Хэрроу говорил мне о вере индейцев в то, что земля в некотором роде живая. Они не представляют себе, как можно обратить ее в собственность и поделить на части. Для них самое большое святотатство белых заключалось в том, что они вбили в прериях колья и опутали их колючей проволокой. Это может показаться дикарством, но, по-моему, здесь и таится первородный грех нашей цивилизации: возведение барьеров. Когда я смотрела на залив Рио со своего скалистого мыса, мне иногда казалось, что вся история быстро прокручивается передо мной. Я видела первые корабли, бросающие якорь у джунглей, где жили людоеды. Мне представлялись высаживающиеся на берег поселенцы, которые основывали города, рубили лес и проникали все глубже на материк. Из поколения в поколение — это прекрасно видно с насыпей Сантуш-Думонт — люди трудились без устали. Дома становились все выше, постепенно превратившись в небоскребы, автомобиль пришел на смену лошади. Появились самолеты, постепенно становившиеся все больше и больше. Все это кажется нам совершенно естественным. Это наш мир, в котором мы родились. Мы видим его изнутри и представляем огромной машиной, производящей все новые богатства, удовольствия и комфорт. И забываем о том, о чем говорили индейцы: цивилизация возводит барьеры. По другую их сторону оказывается все, что ей больше не нужно, все, что она использует и превращает в отходы. Все это потому, что она прежде всего машина, воспроизводящая бедность, горе и разрушение.

Со своей скалы на берегу залива я видела в небе прекрасные самолеты и медленно проплывающие корабли, вереницы машин на мосту Нитерой, а рядом с собой масляные пятна на воде между камнями и ребятишек в лохмотьях, копающихся в горах отбросов у старого форта, загаженный берег, до самого острова Губернатора заваленный цистернами от горючего и проржавевшими подъемными кранами. Мне казалось, что я как раз на границе между внешним и внутренним. Я ощущала это еще сильнее, прогуливаясь возле большого торгового центра Ипанема. С одной стороны видишь переполненные тележки и роскошные автомобили, а с другой — исхудавших и покрытых лишаями детей. Между ними решетка высотой в восемь метров…

Когда смотришь на бедняков Рио, понимаешь, откуда они родом. Лица индейцев и черные лица — это осколки уничтоженных культур и память о рабах, привезенных сюда для обработки плантаций. Иногда мелькают и светлые лица с голубыми глазами, принадлежащие потомкам разорившихся белых и отпрыскам связей между ними и местными слугами. В Бразилии понимаешь, что бедняки — это не какая-то особая порода людей, неизвестно откуда взявшееся уродство: они плоть от плоти нашего общества. Оно породило их и выбросило за ограду. Что может быть страшнее, чем обвинить их самих в собственном ничтожестве, и во имя Земли, общего дома, который мы пытаемся присвоить, попытаться их уничтожить? В этом и состоял план Хэрроу. Он считал себя врагом промышленной цивилизации и повторял это изо дня в день. На самом деле он был ее верным слугой. Я уверена, что объявление войны беднякам — это последний этап увлекательной истории современного Человека, породившего не меньше разрушений, чем богатства, создавшего и отвергнувшего бедность.

Не знаю, был ли Хэрроу искренним. Не имею представления о том, понимал ли он, что играет на руку лишь сильным мира сего, или не отдавал себе в этом отчета. На самом-то деле мне наплевать. Главное для меня — понять, что я делала раньше и что надлежит сделать сейчас.

На мой взгляд, единственное подходящее решение — разрушить барьеры, и именно этим я и хочу заняться. Успокойтесь, я не планирую никакой террористической операции. Моя цель скромна, как и сама моя жизнь. Я решила употребить мое время и силы на то, чтобы проникнуть из одного мира в другой. Шаг за шагом. Я получила место учительницы в одной из ассоциаций, работающих в фавелах. Я занимаюсь главным образом детьми: учу их началам чтения и счета. Я преподаю им историю, чтобы они чуть больше знали о мире, который видят по другую сторону колючей проволоки. Я не хочу сделать из них борцов. Пусть они станут людьми, которые когда-то сами постараются пересечь границы.

Я часто думала о том, что вы сказали мне в отеле «Океания». «Спасти человека, совершенствуя то, что в нем есть человеческого». Признаюсь, тогда я не поняла, какой смысл вы придаете этим словам. Теперь я уяснила его для себя, он освещает каждый день моей жизни и делает меня счастливой.

Еще раз благодарю вас и желаю счастья.

Примите уверения, дорогой месье, и проч…

Прочитав письмо, Поль надолго задумался. Он всматривался в далекие силуэты крыш, которые золотил закат.

Потом он взял трубу и изо всех сил заиграл знакомую мелодию, ускоряя темп. Звук вибрировал у него в ушах. Это был словно обращенный к джунглям зов, перелетающий с холма на холм.

Может быть, он долетит до нее.

Послесловие

Несколько слов об источниках

События, лежащие в основе романа, являются вымышленными, но, увы, не очень далекими от реальности. Они напоминают нам об опасной тенденции, заметной на каждой крупной международной конференции, посвященной будущему человечества: обвинениях в адрес бедняков, в которых видят не символ борьбы за солидарность и справедливость, а угрозу. От борьбы против бедности мы постепенно переходим к войне против бедных.

Нельзя, как я сам, проработать двадцать лет в сфере гуманитарных наук и не услышать окрашенных фатализмом высказываний. В Африке свирепствуют эпидемии, голод и войны? Что вы хотите, их слишком много. Вы уверены, что делаете доброе дело, пытаясь любой ценой их спасти? Геноцид в Руанде породил множество подобных комментариев, которые часто звучат, но редко публикуются: это перенаселенная страна, одна часть населения неизбежно будет стремиться уничтожить другую. И таких примеров множество.