Книга Современная новелла Китая - Ван Мэн

бревна себе на мебель. Уносили взрывчатку и капсюль-детонаторы глушить рыбу на запруде. В рабочее время обрабатывали свои участки на склонах горы. Он был в отчаянии, бросался то к одному начальнику, то к другому, но в ответ слышал лишь нравоучения, мол, «рабочий должен сам освободить себя», что же в таком случае значит «хозяин шахты»? Он не понимал. А сейчас, кажется, начинает понимать. Он — частица рабочего класса, такой же, как все остальные (в том числе и начальники), ничуть не хуже других. И у него тоже должны быть свои требования к жизни, свои желания. Чувство собственного достоинства. Эти мысли заставили его распрямить спину. Он ощутил себя молодым, полным сил и энергии, ему еще так много надо сделать. Солнце наполовину скрылось за горой, но даже последние его уже слабые отблески, игравшие на резиновых сапогах стоявшего впереди парня, казались ему ослепительно яркими. Надо поговорить с парнем, сказать, что сапоги выданы для работы в забое, зачем же трепать их без дела? Надо ему объяснить, что значит «хозяин шахты». И еще заняться вопросом продажи зерна. Пойти прямо в министерство финансов и торговли, пусть подумают, как избавить рабочих от очередей. В шахте, в старом забое, где уже нет породы, все еще стоит более тридцати опор, надо бы пойти туда с молодыми ребятами, вытащить опоры, все до единой, чтобы снова пустить их в дело. Вот куплю зерно и пойду поищу бригадира, поговорю с ним об этом… Ему опять вспомнилась мягкая улыбка на красивом лице. Да, много есть дел, о которых надо беспокоиться самому.

— Эй, твоя очередь! — раздался громкий голос из окошечка величиной с ладонь.

Он поспешно сунул в окошко деньги и книжку и тут же окликнул владельца сапог, которому выписывали чек:

— Эй, парень! Получим зерно, пойдем вместе!

ЧЖАН СЮАНЬ

КОГДА ТАЕТ СНЕГ

© Перевод В. Семанов

Чжан Сюань родился в 1934 году в Шанхае. В 1953 году окончил курсы механиков при университете Цинхуа. В 1956 году был распределен на работу в Пекин, в 1961 году переведен техником в Мааньшаньский институт стали. С 1963 года по настоящее время является литературным сотрудником Отдела культуры этого города.

В 1956 году опубликовал рассказ «Представитель первой стороны» (в следующем году экранизирован под названием «Шанхайские девушки») и киносценарий «Цветущие годы». Потом долго не писал. В 1979 году снова взялся за перо, написал киносценарий «Страдающее сердце», а также рассказ «Воспоминания», получивший премию на Всекитайском конкурсе рассказов. В 1980 году опубликовал повесть «Горькая юность», начатую еще в 50-е годы. На русский язык переведен его рассказ «Любовью забытый уголок» (в сб. «Встреча в Ланьчжоу». М., «Молодая гвардия», 1986).

1

Кто-то пинком ноги распахнул дверь.

Ду Баомин в это время крепко спал и видел сон, обычный для молодого влюбленного. «Сююй, Сююй!» — страстно повторял он имя возлюбленной, обнимал ее, целовал — словом, делал все, что хотел, и Сююй не сопротивлялась… И вдруг в этот восхитительный миг его грубо разбудили.

В комнату ворвался Ду Баошэнь — его двоюродный брат. Баомин, все еще во власти чар любимой, раздраженно встал, плеснул на лицо холодной воды из тазика и лишь тогда окончательно проснулся. Он был уверен, что брат примется расспрашивать о предстоящем сокращении учителей, хотя с этим все ясно: у Баомина нет ни волосатой руки, ни вузовского диплома — кого же сокращать, как не его? Но этот позор еще можно пережить, хуже, что от него уплывет Сююй, с которой они только что договорились о женитьбе. Будь его сон явью, Сююй никуда не делась бы, но на такое у Баомина не хватало смелости. Брат пришел весьма кстати, будет хоть кому тоску излить.

Однако Баошэнь не произнес ни слова, сел и стал смотреть в окно. Было воскресенье, школа пустовала, лишь несколько учеников на спортплощадке играли в баскетбол. Мяч то и дело ударялся о щит или кольцо.

Баомин сразу заметил, что лицо у брата темнее железа, губы сжаты, глаза воспалены, — уж не заболел ли? Но на вопрос Баомина тот не ответил, лишь чертыхнулся:

— Черт побери.

— Что случилось?

Тот снова чертыхнулся, но уже тише, уронив голову, как будто шея отказывалась ее держать.

Один из игравших в баскетбол ребят попал в кольцо под одобрительные возгласы остальных.

— Случилось… что-то… совершенно непредвиденное… — произнес Баошэнь, едва ворочая языком, точно рот у него был набит глиной. Он облизнул запекшиеся губы и судорожно сглотнул слюну, при этом его кадык заходил вверх-вниз.

Баомин никогда не видел брата в таком состоянии и растерялся. Наконец он сообразил, что надо дать ему закурить. Тот взял сигарету, снова чертыхнулся, и на глазах у него выступили слезы.

«Черт побери» было единственным ругательством, которое знал Баошэнь. Сразу после неполной средней школы его оставили преподавать в начальных классах, и он очень скоро приобрел солидность и важность. Старший сын в семье, он постоянно руководил свадьбами, похоронами, ремонтами, разбирал соседские споры, на которые его непременно приглашали. Он прекрасно считал на счетах, был хорошим каллиграфом, поэтому зимой обычно помогал при подведении итогов в производственной бригаде, а потом писал для всей деревни к Новому году символические вертикальные надписи на красных бумажных полосах. Кому нужно было послать письмо сыну, служившему в армии, написать заявление в партию или составить расписку — все шли к Баошэню. В поле учителю работать не полагалось, поэтому Баошэнь летом носил белую рубашку, весной и осенью «суньятсеновку» — френч из синтетической ткани, зимой стеганое пальто из темно-серой плащовки и черный шерстяной шарф. Уроки он вел на чистом литературном языке и постепенно даже произношением стал отличаться от деревенских. Вместо «что» никогда не говорил «чего» и употреблял в речи такие обороты, как «предположим», «к тому же», «иными словами», «в общем», что совершенно несвойственно крестьянам. Если бы так одевался или говорил его младший брат — тракторист Баогэнь, его наверняка объявили бы заморской обезьяной или медвежьим прихвостнем, то есть зазнайкой, но Баошэнь был единственным интеллигентом в деревне, поэтому его поведение считали вполне естественным и, поступай он иначе, просто перестали бы уважать. Только во время летних каникул, когда он помогал на полевых работах, односельчане видели его тощую спину, тонкие руки и белую кожу и подтрунивали над ним.

У кадровых работников Баошэнь тоже пользовался уважением. Кое-кто из них даже предлагал ему перейти в правление объединенной бригады или коммуны, но, все разузнав о нем, оставлял свое намерение. Дело