Книга «Варягъ» — победитель - Глеб Дойников

Пользуясь паузой между выстрелами я вылез на крышу башни посмотреть что происходит вокруг (наш командир капитан 1 ранга Беляев кстати тоже стоял с биноклем на крыле мостика). Картина была… Папа, может это и слишком высокопарно, но воистину зрелище завораживало. Ни в одном театре я такого никогда не видел, и наверняка до конца жизни уже не увижу.

«Варяг» и «Богатырь», набрав полный ход, медленно, но верно охватывали голову японской колонны и по-видимому вышли из секторов обстрела большинства японских кораблей, так как три головных японца перенесли огонь по «России» (под флагом контр-адмирала Небогатова). «Россия» уже горела, но вполне активно стреляла в ответ. По «Идзумо» вели огонь «Варяг», «Богатырь», «Россия» и «Громобой». Японский флагман, хотя и активно стрелял, но представлял собой довольно жалкое зрелище — горел, с разбитыми трубами и надстройками. «Сунгари» теперь стрелял по третьему в линии японцу («Ивате»), как я узнал позже, ему как и нам мешали всплески от сосредоточенного огня соседей. «Рюрик» продолжал оставаться под сосредоточенным огнем двух концевых японцев и горел, его огонь заметно ослаб и падение наших залпов стало уже вполне различимо. Мы постоянно показывали дистанцию до противника и, как я потом узнал, «Рюрик» пользовался нашими данными, так как его (бывший кстати наш) Барр & Струд был приведен в полную негодность близким разрывом.

«Якумо» же, хоть и дымился местами, хорошо держался в строю, его артиллерийский огонь был весьма интенсивным, хотя когда я сравнил его с огнем необстреливаемого «Токива», сразу стало понятно, что 6'' Якумо стреляют медленнее. Да и оставалось их в строю поменьше, огонь «Рюрика» явно начинал влиять на японца. Я обратил внимание, что японцы примерно через 5 минут стрельбы на пару минут прекращают огонь. Мы стреляли шестидюймовками залпами и после каждых 20 выстрелов банили орудия (во избежание разрыва ствола), так что средняя скорострельность наших 6'' была не больше 2 выстрелов в минуту. При таком режиме огня экономились драгоценные английские снаряды, так как второго боекомплекта во Владивостоке до сих пор не было. Японцы по-видимому тоже делали перерыв, чтоб пробанить орудия. (на самом деле из-за низких физических кондиций японской орудийной прислуги и малой механизации заряжания им просто требовался отдых после 20–30 выстрелов, поэтому перерывы в стрельбе были связаны с подменой прислуги с другого борта. Таким образом, японские корабли не могли долго вести огонь на оба борта, но русские тогда об этом не знали. Прим. Ред.)

Японские бронепалубные крейсера подтянулись ближе, видимо тоже намереваясь принять участие в бою.

В это время мне доложили, что подача снарядов исправлена, и я занял свое место командира башни.

Первый выстрел после перерыва сделали по данным наших 6''. Снаряд лег у самого форштевня «Якумо». Как выяснилось впоследствии «Идзумо» (и соответственно вся японская колонна) в это время начал сбавлять ход, поэтому у нас было слишком большое упреждение. Поправили целик и следующим бронебойным снарядом (дистанция 34 кабельтовых) попали в кормовую башню или погреб «Якумо»! Над башней «Якумо» взвился столб огня высотой с мачту, полетели какие-то обломки, японский крейсер прекратил стрельбу и покатился вправо покинув строй. Мы дружно прокричали «ура». Впрочем немцы на удивление прочно строят корабли, и через некоторое время «Якумо» потушил пожар в корме и снова занял место в строю. Но его кормовая 8'' башня больше не действовала.

Это было попадание именно нашей 10'', так как залп наших 8'' и 6'' накрыл Якумо только секунд через 10 после взрыва. Я явно видел парный всплеск с небольшим недолетом у борта уже окутанного пламенем крейсера. Как мне потом рассказал наш старарт, немного погодя, на «Рюрике» попаданием разнесло рулевую машину, и заклинило перо руля. Крейсер прекратил огонь и начал описывать циркуляцию, хотя он смог потом наладить управление машинами. Но его скорость на прямой упала до 7 узлов и он стал заметно отставать от нас, так как Небогатов не снижал ход. Впрочем начала увеличиваться и дистанция от «Токивы» до «Рюрика» и ее огонь стал очень неточным. «Токива» затем перенесла огонь на нас. Мы же продолжали стрелять по горящему «Якумо», но не особо результативно. «Якумо» даже смог потушиться, так как нам существенно мешал огонь «Токивы». Наш командир предпочел синицу в руках (добить «Якумо»), журавлю в небе («Токиве»). Хотя возможно стоило попробовать пострелять по «Токиве», у нее броня Гарвея слабее, чем крупповская броня «Якумо».

В это же время, видя бедственное положение «Рюрика», к нему направились все шесть японских бронепалубных крейсеров. Подпустив их на 20 кабельтов, «Рюрик» начал разворачиваться к ним неповрежденным левым бортом и тем самым настолько отстал от нас, что мы уже не могли своим огнем отогнать от него японцев.

Руднев на «Варяге», заметив затруднительное положение «Рюрика», лег на обратный курс (за ним последовал «Богатырь») и подняв сигнал «Броненосным крейсерам продолжать бой» контркурсом за линией наших броненосных крейсеров полным ходом поспешил на помощь «Рюрику». Я облегченно вздохнул, ведь где Руднев — там успех, да и хоть раненый, но еще достаточно сильный «Рюрик» и два наших больших бронепалубника не уступали в артиллерии четырем японским малым крейсерам. «Рюрик» тем временем развернулся к японцам левым бортом и открыл огонь по головному.

Дальнейшего боя с бронепалубными крейсерами я не видел, так как мы еще примерно с час перестреливались с броненосными крейсерами Камимуры уходя на Ост. Последним «приветом» того дня от «Рюрика» стала взрыв каземата на «Токиве». Я точно знаю, что мы по нему не стреляли, а «Сунгари» вел огонь по «Ивате». Как они могли попасть с более чем 50 кабельтов из своих допотопных пушек, я не знаю. Но что взрывом у «Токивы» вырвало половину борта, готов поклясться на чем угодно. Это опять к вопросу о «разбрасывание» снарядов при стрельбе на большие дистанции. Может вероятность попадания и падает, но зато эффект от удара снаряда крупного калибра по тонкой палубе или крыше каземата несравним даже с десятком попаданий в бортовую броню! Как вы этого у себя в артиллерийском комитете не понимаете, я не знаю. Мне это стало ясно после первого же боя.

В последние полчаса боя мы уже были в положении обстреливаемого корабля, и я уже не могу ручаться куда именно попадали снаряды моего орудия. Помню только, что «Якумо» еще раз покидал поле боя, а по сообщениям с мостика ход японской колонны упал до 16 узлов (на большее машинная команда «Идзумо», на котором были сбиты половина вентилятор и труба, была уже не способна). Когда по команде Небогатова «Кореец» развернулся и лег почти на обратный курс, я успел развернуть башню на левый борт и даже сделал по японцам еще три выстрела. Однако они тоже отвернули, причем последовательно. По неизвестной для меня причине, оба броненосных отряда отвернули друг от друга практически синхронно.

Обратный путь во Владивосток был бы скучен, если бы не устранение огромного количества повреждений, в чем принимала участие вся команда. Ожидаемой ночной атаки миноносцев не последовало, возможно из-за хитрости Руднева, который сначала увел эскадру на юг, и только в полночь повернул к Владивостоку. Только утром следующего дня я узнал, что бой закончился не всухую, и «Варяг» добил подраненную «Рюриком» собачку.