Книга Девочка в реакторе - Анастасия Котова

Девушки, заметив бандитов с автоматами наперевес, пригнулись и, едва не ползая на карачках, принялись идти в сторону главного выхода.

– Я очень сильно рисковала, – призналась потом Светлана, сидя в темном убежище, где прятались ее мать, Ирина, сравнительно молодая женщина, и муж, у которого есть имя, но за все происходившие тогда события он не проронил ни слова, – если бы что-то пошло не так, нас бы всех убили. Ты просто отличный солдат, мама! На войне тебе бы не было равных.

Ирина посмотрела на усеянную трупами дорогу. Маленькое решетчатое окно позволяло наблюдать за всем, что происходило в городе, и при этом оставаться незаметной.

– Когда-то твоей маме пришлось служить в советской армии, – спустя недолгое молчание произнесла молодая женщина, – тогда прилагательное “советская” еще что-то значило и даже внушала ужас нашим противникам. А сейчас… Не-е-е, теперь мы – беззащитны. Теперь мы нуждаемся в помощи и поддержке. Знаешь, когда все это началось, я все еще работала бухгалтером. Помнишь, я тебе рассказывала про молодого юношу? Мы с ним были неразлучные друзья. Когда все это началось, он заявился ко мне в кабинет и потребовал мне свалить из его страны. Да, матом. Я не выдержала. Изорвала на нем все то, что он привез из Ленинграда, набила ему морду и вышвырнула. Ненавижу лицемеров.

– И что теперь? Куда нам идти? – воскликнула Света и развела руками.

– Я знаю одно место. Слышала о нем по радио.

– И что это за место?

Ира повернулась и в упор посмотрела на дочь.

– Чернобыль.

Глава II

Последний автобус из Душанбе отправлялся поздним вечером. Ирина еще раз перепроверила все сумки, поставила их у своих ног, а ее дочь, пока не пришли вооруженные бандиты рыскать в их вещах в поисках оружия, спрятала пистолет Макарова под кучей юбок. Примотала его к ляжке с помощью бинтов. Один единственный в семье мужчина упорно хранил молчание.

– Автобус!..

Света встрепенулась.

– Готовьтесь, – шепнула дочери и зятю Ирина.

Когда автобус остановился и приветливо распахнул дверцы, они, подхватив сумки, вместе с остальными полезли в салон. Пассажиры едва успели устроиться на удобных сиденьях, как в транспорт влетели бандиты, целясь автоматами в напуганных до смерти людей.

– Молчать! – крикнул с прикрытой капюшоном головой молодой мужчина. На нем висела холщовая накидка, а на лбу зияла странная татуировка, написанная на идише. – Проверка документов. – И добавил: – Шаг влево, шаг вправо попытка к побегу, прыжок – попытка взлететь, расстрел!..

– Артист, заткнись! Ты мне мешаешь читать! – прикрикнул на него второй вооруженный бандит.

– Ну что за скучный человек, – наигранно скривился его дружок, – я пытаюсь развеселить народ, а он, видите ли, читает!.. Да я, если бы ты знал, столько лет мечтал, как увижу лица этих прожженных своей лживой пропагандой людей, как направлю на них ствол и пущу пару добрых десятков пуль им в рожу. Оно того стоит, поверь. Вся эта советская лабуда, коммунизм, добро для всех, а по факту – одна большая тюрьма. Ненавижу вас, коммуняк! И эта сраная страна… Она отвернулась от вас, а мы теперь вершители ваших судеб! – бандит развел руки в стороны. – Ликуйте, господа! Сегодня решается ваша судьба!..

– Все сказал? А теперь будь так перпендикулярен забрать у этих овец паспорта! И хватит выпендриваться!

Бандит, тот, что с капюшоном, больно скривился и пошел вдоль ряда, выхватывая паспорта из дрожащих рук побледневших от ужаса пассажиров. Осматривал салон, вглядывался в лица молодых мужчин. Захватчики не выглядели старше: совсем еще сорванцы, едва окончившие школу. Главным их аргументом было оружие – литый красавец Калашников на кожаном ремне, отточенный заранее кинжал за поясом и там же суровый Макаров с полным магазином, на случай незапланированного бунта.

– Чисто! – крикнул вооруженный бандит своему напарнику, и тот молча кивнул. – Ну что, товарищи господа, – с нарочито издевательским сарказмом произнес солдат, разведя руки в стороны, – начнем потеху? – и схватил первого попавшегося паренька за шкирку, насильно стащил с кресла и вышвырнул из салона, где ожидали его дружки.

Воцарившуюся было тишину пронзил громкий женский визг. Светлана невольно вздрогнула, когда бандит остановился рядом с ее мужем, но, присмотревшись, почему-то передумал и схватил другого молодого мужчину. Вытолкал его из автобуса, заставил встать несчастного на колени и, тыкая стволом, на ломаном таджикском приказал вылизывать новенькие кеды.

– Отпустите меня, умоляю! У меня жена недавно родила, трое маленьких детей! Прошу, не убивайте!..

– Делай что велят, если тебе твоя жалкая жизнь дорога!

Света, дрожа одновременно от испуга и ярости, повернулась к окну и увидела, как мертвецки побледневший паренек ползал на карачках и лизал языком шершавые подошвы армейских ботинок. Рука сама потянулась к ноге, к которой был привязан пистолет, но мать вцепилась в тонкое запястье своими цепкими пальцами, заставляя передумать. И Светлана проглотила рвавшиеся наружу обидные слова и намерения. Не было это похоже на голливудский фильм или остросюжетный роман, все происходило наяву, и любое импульсивное действие могло привести к необратимым последствиям.

Света облегченно вздохнула, когда автобус наконец сдвинулся с места.

– Уезжайте, трусливые свиньи, и больше никогда сюда не возвращайтесь! – а под конец торжествующий дьявольский смех.

Один из бандитов взвел курок.

Тра-та-та-та…

Светлана крепко зажмурилась.

– Терпи, дочка. Недолго нам осталось.

Глава III

– Ты уже решила, где рожать будешь?

Светлана переступила порог давно покинутого дома и резко выпрямилась, разминая затекшие после долгой поездки мышцы.

– Здесь! – воскликнула она. – Теперь это наш новый дом, я собираюсь в нем жить…

– А ты не боишься радиации?

– А что это такое – ваша радиация? Человек с автоматом?

– Нет, но-о…

– Вот и отлично. И прошу не спорить, – Света слегка махнула рукой, – мы пробыли среди военных больше года, и все ждали, когда нас спасут. Когда мы поняли, что этого не произойдет, решили сбежать в Чернобыль. Люди давно отсюда ушли, Бог оставил эти земли, почему бы тогда нам, несчастным, напуганным до смерти людям не построить здесь другую, более счастливую, жизнь? Да, это не родина,