Книга Селфи с музой. Рассказы о писательстве - Юрий Поляков

– Ну и что мы будем делать с президентом? – спросил он.

Тут надо бы пояснить: первоначально президент звался Валентином Валентиновичем, будучи, как вы догадались, мужчиной. В преамбуле я написал: «Действие комедии происходит после 2018 года. Все события вымышлены, все совпадения случайны». Мне казалось, этого достаточно, чтобы снять не нужные ассоциации с реальным начальником государства. Выяснилось, недостаточно…

– Понимаешь, – молвил Ширвиндт, – если мы на роль президента возьмём актёра, категорически не похожего на Путина, все скажут: «Вот, мол, испугались, трусы!»

– А если…

– А если сделаем наоборот, все скажут: «Вот только и умеют издеваться и спекулировать на дешёвом сходстве!» Что будем делать, Юрочка? Есть у меня одна мыслишка. Но ты же автор…

– А если… – Я посмотрел в глаза мэтру и понял: мы подумали об одном и том же.

Так законно избранный Валентин Валентинович вдруг превратился в «непереизбираемую» Валентину Валентиновну, мать нации, умницу и красавицу. А что? Со времен Екатерины Великой Россией не правила мудрая женщина. Заждались.

Ещё любопытная деталь. «Чемоданчик», как и две предыдущие мои пьесы – «Одноклассницу» и «Богов…», – я собирался опубликовать в журнале «Современная драматургия». Но главный редактор Андрей Волчанский, ранее ко мне благоволивший, на сей раз был непреклонен:

– Этого мы печатать не будем.

– Почему?

– А сами вы не понимаете? Нам неприятности не нужны. Мы только-только наладили отношения с Минкультом. И вообще, знаете… – Волчанский глянул на меня с естественнонаучным интересом, – если бы не ваши характерные словечки и приёмы, я бы решил, что это не вы сочинили.

– А кто же?

– По всему, такую вещь должен был написать, ну, например, Дмитрий Быков…

– Пишет не тот, кто должен, а тот, кто может! – ответил я и забрал рукопись.

Тем временем в Театре сатиры начались репетиции «Чемоданчика», и актёры «встали на ноги». Ширвиндт, увидев поставленные сцены, пришёл в ужас, резко взяв управление на себя. Замечу, забегая вперёд: то же самое случилось, когда «Чемоданчик» ставили в Ростове-на-Дону. Приглашённый из Москвы бывший худрук Театра имени Гоголя Сергей Яшин по прозвищу Теннисист (за его страстную, почти нездоровую любовь к Теннесси Уильямсу) не справился с материалом. Директор театра Александр Пудин, увидав сделанное, твёрдо сказал: «Эту беременность я прерываю!» Срочно вызвали Геннадия Шапошникова из Иркутска, он-то и спас ситуацию. Спектакль вышел отличный и для провинции настолько острый, что ошарашенные зрители подходили ко мне в антракте и восклицали:

– Какая удача, что мы попали на первый спектакль!

– ?

– Ведь завтра его обязательно закроют.

Не закрыли. Идёт до сих пор. Но вернёмся в Театр сатиры. Уже назначен был день премьеры. И вдруг на прогоне стало ясно: нужна другая концовка. Премьеру скрепя сердце перенесли на неделю. Тогда Ширвиндт предложил использовать для финала песенку из знаменитого фильма Карена Шахназарова «Мы из джаза». Мне дали аутентичный текст куплетов, которые в картине исполняет Александр Панкратов-Чёрный, и я, промучившись ночь, нарифмовал прощальную песенку актёров:

А вы домой идите на диванчикИ вспомните наш скромный балаганчик!

И спектакль сразу сложился, заиграл. Сказать, что премьера прошла успешно, – ничего не сказать. Зрители, совершенно отвыкшие в наше демократическое время от политической сатиры на сцене, сначала точно оцепенели от неожиданности, а потом настороженность вылилась в хохот, аплодисменты и овации. Особенный восторг вызвали Фёдор Добронравов, игравший капитана третьего ранга Стороженко, который похитил «кнопку». Четвёртый сезон «Чемоданчик» идёт в Театре сатиры на аншлагах, и в финале тысячный зал неизменно встаёт с криками «браво!». А народный артист Юрий Нифонтов, играющий «добромора Суперштейна», с удовольствием выходит на поклон. На актёров, как и на детей, нельзя обижаться.

Поставлена эсхатологическая комедия и в других театрах, причём гораздо ближе к авторской редакции. Я давно привык к режиссёрским сокращениям моих текстов и спорю, иду на конфликт лишь в тех случаях, когда купюры затрагивают сюжет и смысл пьесы. Не раз мне говорили: «Ты пишешь слишком густо, в твоей комедии столько сюжетных поворотов и реприз, что хватило бы на три пьесы…» Ну, во-первых, лучше пусть режиссёры прореживают, чем дописывают. А во-вторых, не я пишу густо, я-то беру пример с классиков, это «новая драматургия», рождённая гедонистическим тунеядством, слишком разбавлена. Но когда глупая мода на словесную жижу закончится, когда постановщики опять захотят многоуровневых сюжетов, полифонии смыслов, концентрированной сценической речи, тогда, возможно, им и пригодятся мои густо замешанные «безделки».

Не могу не посетовать: даже режиссёры, которые ставили «Чемоданчик» максимально близко к авторскому тексту, так и не решились вынести на сцену монолог дамы-президента, написанный тем же размером, что и знаменитая исповедь Бориса Годунова из знаменитой трагедии Пушкина. Странно! Мне монолог нравится:

… Шесть лет как я достигла высшей власти,Простая люберецкая девчонка.Но нет покоя ни в Кремле, ни дома.Ни власть, ни жизнь меня не веселят!Мечтала я народ мой осчастливитьДостатком, телевидением смешливым,Дешёвой продовольственной корзиной,Безвизовым туризмом за рубеж.Но мой электорат неблагодарен,Живая власть народу ненавистна,Как будто я конкретно виновата,Что дешевеют нефть и газ,а долларРастёт и зеленеет вместе с евро.Что НАТО расширяется, как сволочь,А США, всемирный участковый,Повсюду свой засовывает нос!Моя ль вина, что кризис на планете,Что прёт Китай, как тесто из кастрюли,С арабами собачатся евреи,А в Киеве свирепствует майдан!Не я в стране мздоимство насадила,Не я в державе дураков плодила,И бездорожье было до меня!Но все ко мне в претензии, как будтоУ каждого я денег заняла!Бранятся, просят, требуют, канючат…И мышцы от ручного управленьяУстали, словно уголь я рублю!Мне тошно видеть, как мои бояре,Казну разворовав, соображают,В какой офшор засунуть нажитоеИ где какую виллу прикупить.В семье мечтала я найти отраду.Но мой супруг, которому когда-тоЯ отдала отзывчивое сердце,Мне изменил и спутался, мерзавец,С какой-то подтанцовщицей смазливойИз челяди Киркорова Филиппа!(Жив, жив курилка! И ещё поёт.)Муж оказался неблагонадёжным,Как члены Госсовета, как министры,Как лидеры лояльных думских партий,Как олигархи, мэры, генералы,Как байкеры, чекисты и спортсмены,Как мастера науки и культуры,Которых сколько ни корми, ни чествуй,На Запад смотрят жадными очами,Хоть всем известно, что с Востока свет!Что делать мне? Увы, не молода я…На сердце тяжко, голова кружится,И рейтинги позорные в глазах…Как дальше жить? Два выхода осталось:От суеты в монастыре укрыться(Святейший посоветует, где тише)Или, собрав остатки сил душевных,Стать ягодкой опять и, подтянувшись,Пойти на новый срок без колебаний,Чтобы вести соборную РоссиюС народом незадачливым еёК духовности, к достатку, к просвещеньюИ геополитическим победам!Нам многого не надо – мири дружбаДа земли, что завещаны от Бога,Но отняты врагами в смутный год.А если кто с мечом придёт к нам в гости,Есть у меня заветный чемоданчикИ межконтинентальный аргумент.Мы наши сапоги помоем в Темзе,Воды напьёмся прямо из Гудзона,Распишемся на куполе РейхстагаИ вычерпаем шапками Босфор!

9. Под занавес

Но вот в Москве в ноябре 2019 года прошёл мой второй авторский фестиваль, и Самарский художественный театр привёз «полный» «Чемоданчик», поставленный Павлом Карташовым. Монолог «умницы» Валентины Валентиновны был встречен зрителями бурно и стал ключом ко всему спектаклю. Открылись «Смотрины-2» по традиции во МХАТе имени Горького «Грибным царём», восстановленным после шестилетнего перерыва и получившим новое название «36 часов из жизни одинокого мужчины» – именно с таким подзаголовком мой роман впервые вышел в свет в 2004 году. Закрылся фестиваль по обыкновению в Театре сатиры – легендарным «Хомо Эректусом». Зал был под завязку. Ширвиндт, обозрев аншлаг, порадовался за авторские отчисления, которые мне предстоит получить. Пришлось успокоить: пятнадцать лет назад я был ещё неопытен и заключил договор на крайне скромных условиях.