Книга Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

Сегодня утром уехала от нас свояченица моя обратно в свое бессарабское имение.

10 августа. Понедельник. Ездил в Орианду, чтобы выразить великому князю Константину Николаевичу мое соболезнование о несчастии, постигшем его дворец. Остатки дворца представляют печальный вид; восстановить здание невозможно, пришлось бы строить заново.

На возвратном пути из Орианды заезжал я в Кореиз к графине Клейнмихель и потом к графине Тизенгаузен.

12 августа. Среда. Вчера уехала из Симеиза дочь моя Елена Гершельман с мужем и ребенком.

Сосед наш князь Воронцов, получив некоторое облегчение от тяжких страданий, решается предпринять путешествие в Одессу, а потом, быть может, и за границу. Завтра его перевезут предварительно в Массандру.

20 августа. Четверг. На днях получил я от князя Дондукова-Корсакова при письме печатный экземпляр представленной им министру внутренних дел записки с проектом преобразования губернской и уездной администрации. Об этом проекте он говорил мне при последнем нашем свидании. Прочел я записку с большим любопытством, потому что и сам не раз обдумывал этот вопрос, признавая разрешение его вполне своевременным [и неотложным]. Мне кажется, что князь Дондуков разрешает его довольно удачно, по крайней мере в главных основаниях.

22 августа. Суббота. Сегодня праздновался в Орианде 50-летний юбилей назначения великого князя Константина Николаевича генерал-адмиралом. По этому случаю и я облекся в парадную форму (от которой, признаться, уже успел отвыкнуть) и отправился утром в Орианду. Прибыв к адмиральскому домику около 10 часов утра, узнал, что великий князь еще не возвратился с купанья и прием назначен в полдень. Однако же не прошло и 10 минут, как появился юбиляр и немедленно же принял меня весьма любезно, запросто, в своем обычном костюме: простой ситцевой рубашке, подпоясанной шнуром.

Мы поговорили около часа; он передал мне кое-какие сведения, привезенные Мансуровым (членом Государственного совета), приехавшим прямо из Москвы, собственно по случаю юбилея. В исходе 12 часа великий князь пошел одеваться, пригласив меня остаться к молебствию и завтраку.

Выйдя из домика, я нашел на лужайке под деревьями уже многих из приехавших моряков, в том числе адмиралов Козакевича, Головачева и тайного советника Пещурова, составлявших депутацию от морского ведомства. Ровно в полдень вышел из своего жилья великий князь и подошел прежде всего к морской депутации. Адмирал Козакевич представил юбиляру рескрипт и пожалованный ему медальон с портретами императоров Николая I и Александра II. Великий князь сам прочел вслух рескрипт, которым был явно растроган; затем принял поднесенный ему по общей подписке между бывшими подчиненными его складень и, наконец, от гвардейского морского экипажа серебряную позолоченную группу.

Великий князь обошел всех съехавшихся и был со всеми любезен. На несколько минут он возвратился в дом, чтобы пристегнуть на мундир вновь пожалованное украшение, в чем просил меня помочь ему. Пока камердинер хлопотал с мундиром, великий князь прочел вслух письмо, полученное им сегодня же от великого князя Алексея Александровича в ответ на письмо, которым генерал-адмирал счел приличным проститься с родным ему морским ведомством. Великий князь надеялся, что письмо это будет объявлено и заменит обычный прощальный приказ; к великому огорчению его, письмо осталось неопубликованным.

В половине первого часа юбиляр опять вышел к собравшейся перед его домом группе и началось молебствие, после которого все присутствующие приглашены были к столу, приготовленному под шатром среди густой зелени. Во всё время юбиляр был очень радушен и, когда встали из-за стола, со всеми любезно распростился, а меня поблагодарил за приезд на торжество.

2 сентября. Среда. Сегодня удостоил меня посещением великий князь Константин Николаевич. Он приехал около 4 часов с адъютантом своим, Римским-Корсаковым, и пробыл около часа; был любезен со всей моей семьей и сообщил нам несколько новостей, о которых мы еще не знали из газет. Между прочим он упомянул и о поездке государя морем в Данциг на свидание с императором Вильгельмом. Поездка эта, по-видимому, была для всех совершенною неожиданностью, тем более что в настоящее время гостят в Петергофе датские король и королева. Государя сопровождал Гирс, а с императором Вильгельмом был князь Бисмарк; следовательно, свидание было не простой встречей родственников, но и заключало в себе какие-нибудь дипломатические объяснения, может быть, в связи с недавно заключенным секретным договором.

Более 10 дней не заглядывал я в свой дневник. Во всё это время я исключительно занимался своею библиотекой и продолжаю заниматься ею. Работа кропотливая и физически утомительная. Поэтому мало остается времени на чтение и даже на прогулку. Начал получать газету «Порядок» взамен «Голоса», издание которого приостановлено на полгода. Газета «Порядок» – орган серьезный, который, так же как и «Голос», ратует против ретроградных и подлых тенденций «Московских ведомостей». Катков более чем когда-либо разыгрывает роль какого-то правительственного авторитета. К сожалению, он находит сочувствие в значительной массе нашей пошлой публики, принимающей всякое слово его чуть не за евангельскую истину.

В «Отечественных записках» явилась новая сатирическая статья Щедрина (псевдоним Салтыкова), в которой зло бичуется нынешнее апатическое настроение русской публики, сбитой с толку[125] статьями московской ретроградной газеты и таинственным туманом, застилающим деятельность правительства.

7 сентября. Понедельник. Утром получил письмо от генерала Обручева, нынешнего начальника Главного штаба. Он с некоторым удовольствием сообщает, что все выработанные в Военном министерстве новые меры высочайше утверждены и, по выражению его, корабли спущены. Вечером же прочел я в «Инвалиде» целый ряд приказов по поводу этих пресловутых мер, имевших главной целью сокращение расходов. Приказы эти произвели на меня грустное впечатление: с одной стороны, вводятся какие-то совершенно ничтожные сокращения в штатах войск, не имеющие серьезного значения в финансовом отношении, но совсем невыгодные для войск; с другой же стороны, принимаются по местным войскам такие меры, которые ведут прямо к расстройству организации резервных войск, созданных с такими усилиями после последней войны, – меры, почти равносильные упразднению этих войск.

Резервные батальоны, предназначенные для формирования в случае войны 24 пехотных дивизий и, сверх того, оставляемых на местах 96 местных батальонов, ныне раздробляются поротно по уездным городам, обращаясь, в сущности, в местные команды.

Таким образом, в случае войны нельзя уже будет рассчитывать на скорое сформирование новых дивизий. Упразднение губернских воинских начальников с заменою их какими-то новыми бригадными командирами не улучшит управления войсками. А уменьшение ежегодного контингента новобранцев и продление срока действительной службы неизбежно ведут к уменьшению числа людей в запасе. Недостаточность же таких людей для полной мобилизации армии полагается возместить введением нового разряда новобранцев – однолетних.