Книга По ту сторону жизни - Екатерина Лесина

Он вздохнул. И уставился на тетушку печальными очами. Она же зазвонила в колокольчик.

— Берта совсем от рук отбилась, — доверительно произнесла она. — Ах, дорогая… мне так жаль… так жаль… слышала о Мортимере… какой ужас…

Она покачала головой и языком цокнула.

А ведь тетушка когда-то была красива. Она и сейчас могла бы выглядеть чудесно, если бы взяла труд, но… серое шерстяное платье сидело на ней мешком. Кружевной воротничок лишь подчеркивал общую унылость ее наряда, фартук и вовсе гляделся смешно. А темные чулки — нелепо.

Вот лицо у тетушки округлое, мягкое. Черты правильные. И волосы хороши, вон до чего толстая коса получилась. А главное в них — ни следа седины… и спрашивается, отчего она не хочет заняться собой?

Или…

— Как вы потеряли дар? — поинтересовался Вильгельм.

Надо сказать, выглядеть он стал куда как лучше. Глаза все еще красноваты, но носом уже не хлюпает, да и вернулась в движениях былая резкость.

— Дар? — Тетушка взмахнула ресницами, а пальцы ее пробежались по ряду булавочек, воткнутых в карман платья. — Какой дар?

— Ваш. — Вильгельм поерзал и ткнул Диттера локтем: — Подвинься. А вы говорите… вы не стесняйтесь… вы ведь были второй ученицей в Салемской ведьминской школе. Подавали большие надежды…

Второй ученицей? В одной из старейших и славнейших школ Империи? Да быть того не может… или… или я до отвращения мало интересовалась жизнью своих дражайших родственников. И ладно бы настоящей, так ведь прошлое, оказывается, куда как интересно.

— Ах это… — взмах руки.

Мол, какие глупости… кто ныне будет вспоминать о временах былых…

— Вам мало не хватило, чтобы достичь успеха вашей сестры, фрау Агны…

Сестра? А…

А кем я полагала тетушку Фелицию? Нет, родственницей дальней, это верно, но вот… сестра… родная…

— Она не спешила предавать это родство огласке, верно? Почему?

— Потому что не хотела делиться.

— Чем?

— Всем, — тетушка дернула плечиком. — Она с детства меня терпеть не могла… всегда самая лучшая… одаренная… талантливая… умная… а я так… существую исключительно для того, чтобы ей было кем покомандовать… Агна обожала играть с людьми. А на мне училась.

Чай подали. Темный поднос. Заварочный чайник с трещинкой и пухлая мягкая кукла, почти съехавшая с него. В юбках куклы прятались мелкие разномастные чашки. Позвякивали ложки.

— Было время, когда я верила ей… хотела стать такой, как она… не понимала, что Агна второй себя не потерпит рядом. Нет, она получала удовольствие, показывая, что я, конечно, неплоха, но она — много лучше… всегда вторая… везде вторая… Школа? Это пустяки… знаете, с детства у меня не было ничего моего… Игрушки? Те, что остались от нее… Платья? Зачем мне новые, если Агна носит свои аккуратно… Подруги… стоило появиться кому-то, кто обращал внимание на меня, и тут же возникала Агна во всем своем великолепии. И мои подруги быстро забывали обо мне… Мужчины… — грустный смешок.

О да, о мужчинах, полагаю, и упоминать не стоит.

— Когда я училась в школе, за мной начал ухаживать один паренек. Он был такой милый… смущался и вообще… он приносил цветы и писал записки. Он… он говорил, что есть только я, что других не существует, но стоило ему увидеть Агну и…

Цветы с записками достались бабушке…

— Мне было шестнадцать, когда она объявила о помолвке. Я обрадовалась. Если у Агны будет муж, то она, наконец, отстанет от меня… как бы не так… могла бы понять, что ей всего и всегда будет мало. Муж? Пускай, но и те, кто окружал меня… знаете, с ее подачи меня считали дурочкой, причем все… родители… приятели… или вот ее супруг. Умный мужчина, а верил ей как себе. И тоже решил, что я — ничтожество…

Она подняла кружку и поднесла к губам.

— Берта заваривает отличный чай… а сила… куда ей деваться-то то? При мне она, — тетушка подцепила пальцем тоненькую цепочку и дернула.

Амулет, стало быть.

Цепочка, правда, с первого рывка не поддалась, несколько смазав драматичность ситуации, но тетушку это не остановило. Она отставила чашку и рванула. Швырнула на пол.

— Как я устала, — пожаловалась она. — Если бы вы знали, как я устала… от всего этого… тебе повезло, деточка, что ты никого не застала в живых… Агна же была достаточно сильна, чтобы отвадить прочих. Она сама тебя уродовала.

— Уродовала?

— А разве нет? Вспомни, дорогая… у тебя ведь были подруги? Куда подевались?

Подруги? Я нахмурилась. Были? А они и вправду были?

— Она забрала тебя из школы. Уволила гувернантку. Учителя… приходили раз в неделю, и выбрала Агна лишь тех, кто не мог вызвать в тебе ни капли симпатии. О нет, ты должна была любить ее и только ее… сука.

Это было сказано спокойно, даже безэмоционально. И я мысленно согласилась, похоже, у моей дорогой бабушки и вправду был тяжелый характер.

Подруги… А ведь были…

Не совсем, чтобы подруги… приятельницы. Мы вместе прятались от классной дамы и обсуждали… что-то там себе обсуждали, то ли мальчишек, то ли наряды, то ли запретные ритуалы. А может, все и сразу. Помню, как мне показывали тоненький ободочек золотого колечка…

Поклянись, что никому ни слова. Да чтоб мне землю есть… Он меня поцеловал, а еще я видела…

Голова заныла.

Подруги. Они могли бы быть. Наверное. И потом, когда бабушки не стало бы, я бы легче перенесла эту утрату. Но… ее ведь не стало давно, и если бы мне нужны были подруги, я бы их завела?

Или… я просто разучилась находить общий язык с людьми?

Они мне кажутся глупыми или корыстными, или и то, и другое вместе? Главное, что даже с Патриком, который приятельствовал со всеми, я держалась на расстоянии… Он исчез, и что сделала я? Вычеркнула из памяти.

— Теперь понимаешь? А мужчины? У тебя ведь были поклонники… и слышала, ты собиралась замуж?

Тетушка улыбалась, глядя на меня поверх кружки с чаем. К слову, чая там не было, травы лишь, а пить травяной отвар в доме ведьмы — дело рискованное.

— Это было ошибкой…

Первая любовь оглушает.

Он прекрасен и молчалив, что тогда казалось явным свидетельством ума. Он сдержан. И даже ухаживает как-то, будто через силу… скромные подарки, редкие встречи, на которые я, стыдно признаться, летела, ног под собой не чуя. Летела.

Если бы не клятва, данная бабушке… мне ведь семнадцать, надо немного подождать. Клятва на крови, и ее не так просто обойти. И он, конечно, понимает. Он представляет меня своей матушке, строгой и суровой, какой только может быть супруга старшего жреца. Я явно кажусь ей особой сомнительных моральных качеств, недостойной ее прекрасного сына, но она сдерживается.